Кавалер багряного ордена
Шрифт:
10
— Вот и мы! Со мной товарищи Корнев и Прошкин знакомы, потому возьму на себя смелость представить товарища Борменталя, — весело улыбающийся Субботский решительно ткнул большим пальцем в высокого и лысого гражданина с усиками.
— Генриха Францевича? — спросил Прошкин, не понимая, что же происходит.
— Ивана Арнольдовича? — вмешался Баев, собирая со столешницы свои почти просохшие белые платки.
— Специалиста по культам и ритуалам? — поморщился от предвкушения скандала Корнев.
Гражданин с усиками вздохнул, извлек из внутреннего кармана и протянул Корневу паспорт, командировочное удостоверение и еще какие-то документы:
— Георгий Владимирович. Профессор
Корнев бегло просмотрел документы и обратился к вновь прибывшим:
— Вы, товарищи, перекусите пока, отдохните, а мы завершим производственное совещание… — и едва гости закрыли дверь, рявкнул в трубку внутреннего телефона: — Где Ульхт? Ищите — чтоб через три минуты передо мной стоял! Всё!
Потом Корнев сунул Баеву документы Борменталя и с громким стуком поставил перед ним «вертушку» — телефон правительственной связи. Баев понял намек с поразившей Прошкина быстротой. Снял трубки и затараторил:
— Два десять. Узнавать уже пора… Да, он самый, Александр Дмитриевич. Сергей Никифорович, здравствуйте, да, Саша.
Прошкин догадался, что Баев беседует не с кем иным, как с товарищем Кругловым, начальником отдела кадров всего НКВД, совершенно как с каким-нибудь близким родственником или приятелем.
— Нет, что вы, я уже нормально чувствую себя, да, спокоен за выяснение обстоятельств, товарищ Корнев очень компетентный руководитель, да, да, спасибо. Работой доволен, но люди! Прескверные, вы правы, где теперь нормальных-то взять? Один Борменталь этот чего стоит с мерзкой бороденкой… Как с усами? Что, прямо на столе лежит его личное дело? Да, уже тут. Быстро доехал — раз вчера только командировали. Наверно, даже побриться не успел. Вы мне его имя-отчество не подскажете? Георгий Владимирович? Такое незапоминающееся. Нет, вашему авторитету вполне доверяю. Да, конечно, со спокойной душой идите в отпуск. Да, присмотрю, чтобы без кумовства, неужели прямо у него на курсе учились? Да и товарищ Корнев кумовства не допустит, он такой строгий руководитель, мало ли кто у кого учился. А далеко едете, Сергей Никифорович? В Пятигорск? Да, там очень хороший санаторий, если Глеб Романович Щегловский, их старший лечащий, еще работает, смело к нему обращайтесь, очень грамотный доктор, да, сейчас расскажу, — и Баев принялся живописать прелести пятигорских оздоровительных процедур, диктовать названия источников, пояснять сравнительные достоинства тамошних врачей, иллюстрируя рассказ примерами болезней и исцелений как самого Деева, так и других авторитетных военачальников и партийцев. Должно быть, товарищ Круглов к концу этого диалога уже совершенно забыл, о чем говорил с ним Саша минуту назад.
Изложить суть диалога Корневу Баев уже не успел, впрочем, и так было понятно, что нынешний усатый доктор Борменталь как раз и есть подлинный. А откуда возник его предшественник, следует еще выяснить… В кабинет постучал и робко засунул бритую голову дежурный — сержант Вяткин — и, съежившись в ожидании начальственного гнева, пролепетал:
— Владимир Митрофанович, мы там товарища Ульхта нашли… Так он прилег там, отдохнуть… Ну мы вот не знаем: нам его будить или не надо…
Корнев резко встал из-за стола, его лицо и шея мгновенно залились красной краской:
— Хорошо начальство у нас умное: психиатра нам прислало! Самое время. Не НКВД, военизированное подразделение, та же армия, считай, а дурдом какой-то! Богадельня, мать ее! Один в слезах и соплях чуть не утоп, каплями отпаивали, как девку на выданье, у которой жених убег, другому ведьмы мерещатся повсюду, а третий среди рабочего дня отдохнуть, видите ли, прилег! Это где же наш бледный товарищ так переутомился? Он, может, вагоны разгружал всю ночь? Или лес валил? Так мы его трудоустроим
Дежурный остановился перед дверью самой дальней камеры. Эта камера традиционно считалась резервной, и ключ от нее был только у самого Корнева. Как правило, в ней находились, во избежание последующих слухов и недоразумений, особо сановные узники, судьба которых еще не была решена окончательно на высоком руководящем уровне.
— Ну? — нетерпеливо обратился к дежурному Корнев.
— Так загляните сами, товарищ Корнев, — дежурный безнадежно кивнул на глазок.
— И зачем вы его там заперли? Кто вам такое распоряжение дал? — поинтересовался Корнев, заглянув в глазок.
— Да как же мы могли бы запереть его… У нас же, Владимир Митрофанович, и ключа нету… Мы думали, что это вы… — сказал дежурный и, натолкнувшись на гневный взгляд начальника, попытался исправиться: — А может, это он сам как-то там прилег и закрылся? Чтобы не мешали…
Ставший еще более красным от неудержимых эмоций, бормоча под нос витиеватые ругательства в адрес тупых сотрудников и совершенно невменяемого коллеги Ульхта, Корнев нашел на связке нужный ключ и наконец отпер камеру…
Покрытый бесцветными волосами затылок Ульхта хорошо просматривался на фоне серой заплесневелой стены. Ульхт лежал на узкой тюремной койке, отвернувшись, завернутый в невесть откуда взявшееся в камере добротное верблюжье одеяло. Корнев в два шага оказался рядом и резко сдернул одеяло. Прошкин громко сглотнул, чтобы не открыть рот от изумления. Ульхт был одет единственно в иностранные белые подштанники, его же положение на боку, лицом к стене, было надежно зафиксировано. Иными словами, он был крепко привязан в трех местах: за щиколотки, в районе локтей и за плечи — к металлическим прутьям тюремной койки кожаными ремнями, а на его спине чем-то темно-красным (Прошкину не хотелось без медицинской экспертизы делать скоропалительные выводы) был нарисован таинственный знак вроде метлы из трех палочек, прикрепленной к длинной ручке и опущенной вниз. Ульхт не подавал ни малейших признаков жизни.
— Зови врача, нет, лучше этого, Борменталя, там усатый такой тип сидит у меня в приемной, — как-то враз побледнев, совершенно безнадежно скомандовал Корнев дежурному.
Баев тихо подошел к койке и поискал пульс на шее Ульхта.
— Он жив, пульс есть, только очень слабый, вообще, состояние похоже на кому… Отец в коме три месяца пролежал… Я не вижу признаков телесных повреждений… Конечно, надо его отвязать…
Подоспевший Борменталь помог Баеву споро отстегнуть ремни и уложить тело на одеяло, после чего подтвердил, что Ульхт жив и действительно находится в коматозном состоянии. Но ни причин, ни последствий его нынешнего жалкого положения указать «без дополнительного медицинского обследования» не смог. На груди Ульхта был такой же знак, как и на спине. Безусловно, знак был нарисован кровью. Такие же знаки были изображены и на ступнях и ладонях несчастного.
— Это руна Тотен. Перевернутое изображение руны Альгиз. Называется руной смерти. Ее писали рядом с именами усопших, — внес свою лепту в анализ происшествия Субботский, прибежавший в подвал вместе с Борменталем. — Предполагаю, ее можно использовать в магических целях, чтобы вызвать смерть человека…
— Еще один энтузиаст магических действий на мою голову — мало мне Прошкина было! — болезненно поморщился Корнев. — Давайте, товарищи, ближе к реальности! Мы все-таки на государственной службе находимся! А не какие-нибудь пионеры в летнем лагере, чтобы у костра байки про оборотней рассказывать!..