Кавалер Красного замка
Шрифт:
— Заключенная несколько раз благодарила меня, сударыня, за мою к ней внимательность.
— В таком случае она с удовольствием должна ожидать вашу очередь.
— Я так думаю, — отвечал Морис.
— Если так, — сказал Моран, дрожа, как женщина, — если вы сознаетесь в том, в чем ныне никто не сознается, то есть в великодушии сердца, вы также не преследуете и детей.
— Я? — сказал Морис. — Спросите у подлеца Симона, что весит рука того муниципала, перед которым он осмелился бить маленького Капета.
Этот
Морис один остался за столом и не подозревал, что он был причиной этого восторженного порыва.
— Что случилось?! — спросил он с удивлением.
— Мне послышалось, будто кто-то звал из мастерской, — отвечал Диксмер.
— Нет, нет, — сказала Женевьева. — И я было подумала об этом; но мы ошиблись.
И снова все сели.
— Так это вы, гражданин Морис, — дрожащим голосом произнес Моран, — вы тот муниципал, о котором так много говорили и который так благородно защищал ребенка?!
— Как, разве говорили об этом? — спросил Морис с удивительным простосердечием.
— О, вот благородное сердце, — сказал Моран, вставая из-за стола, чтобы не выдать себя, и удаляясь в мастерскую, как будто спешная работа требовала его присутствия.
— Да, гражданин, — отвечал Диксмер, — да, об этом говорили, и надо добавить, что все люди, одаренные чувством и смелостью, хвалили вас, не зная в лицо.
— Сохраните эту тайну, — сказала Женевьева, — слава, которую мы припишем ему, будет слишком опасна.
Таким образом, каждый, сам не зная того, показал свой героизм, свою преданность и чувствительность.
Тут был слышен даже голос любви.
XVII. Мастера подкопа
Когда выходили из-за стола, Диксмер был извещен, что нотариус дожидается его в кабинете; он извинился перед Морисом, которого, впрочем, не в первый раз так оставлял, и отправился к ожидавшему его нотариусу.
Дело шло о покупке небольшого дома на улице Кордери, напротив Тампльского сада, или, лучше сказать, то, что покупал Диксмер, был скорее участок, чем дом. Само строение разрушалось, но Диксмер намерен был его восстановить.
С владельцем дома живо поладили. Утром этого самого дня нотариус виделся с ним, и участок был приобретен за девятнадцать тысяч пятьсот ливров. Он только что оформил договор и пришел получить условленную сумму. Владелец обязывался в течение дня освободить дом, в котором завтра же Диксмер намеревался начать работы.
Подписав договор, Диксмер и Моран отправились вместе с нотариусом на улицу Кордери, чтобы осмотреть покупку.
Это был трехэтажный дом с мезонином. Цокольный этаж когда-то отдавался виноторговцу — там были хорошие подвалы.
Владелец более всего хвастался подвалами; это была самая замечательная часть дома; Диксмер и Моран, казалось,
Продавец не солгал; подвалы были прекрасны. Один из них простирался под улицу Кордери так, что слышно было, как над головой катились кареты.
Диксмер и Моран, казалось, ни во что не ставили эту выгоду и даже говорили о том, что надо заколотить вход к этим отделениям, которые, может быть, бесценны для виноторговца, но совершенно бесполезны для простых обывателей, намеревающихся занимать весь дом.
После подвалов осмотрели сперва первый этаж, потом второй, потом третий; из третьего можно было видеть Тампльский сад; он, как обычно, был занят национальной гвардией, которая пользовалась им с тех пор, как королева перестала там гулять.
Диксмер и Моран узнали свою приятельницу вдову Плюмо, угощавшую с привычной ей расторопностью своим товаром; но у них, без сомнения, не было особого желания быть узнанными, ибо они старались укрыться за домовладельцем, который показывал им все выгоды этого вида, столь же разнообразного, сколько и приятного.
Тогда покупатель изъявил желание осмотреть мезонин.
Хозяин, вероятно, не ожидавший этого требования, не взял с собой ключа, но обольщаемый пачкой ассигнаций, которые он имел в виду, немедленно сошел за ним.
— Я не ошибся, — сказал Моран, — этот дом именно то, что нам нужно.
— А что вы скажете, каковы подвалы?
— Это помощь провидения, избавляющая нас от двух дней работы.
— Вы думаете, что они идут в направлении харчевни?
— Они несколько отклонены влево, но это не важно.
— Однако, — спросил Диксмер, — как проведете вы вашу подземную галерею, уверены ли, что достигнете желаемого пункта?
— Будьте спокойны, любезный друг, это уж мое дело.
— Если бы нам подать отсюда знак, который мы желали?
— Королева не может увидеть его с крыши башни; мезонин находится на ее уровне, как я полагаю, да и то едва ли.
— Все равно, — сказал Диксмер. — Тулан или Мони могут увидеть его из какого-нибудь отверстия и предупредить ее величество.
Диксмер завязал узел на конце белой коленкоровой занавески, высунул ее в открытое окно, как бы это случилось от ветра.
Потом оба, словно им надоело быть в комнате, пошли дожидаться владельца дома на лестнице, притворив за собой дверь третьего этажа, чтобы почтенному человеку не пришла охота убрать развевавшуюся занавесь.
Мезонин был чуть ниже башни, как и предполагал Моран. В этом были одновременно и затруднение и выгода: затруднение потому, что нельзя было общаться знаками с королевой; выгода в том, что эта невозможность устраняла всякое подозрение. Естественно, что за высокими домами стража наблюдала больше.