Кавказский гамбит
Шрифт:
— Не одна детей ростишь — муж есть, зачем надрываться?
Приходя с работы, падала на диван в изнеможении, но обводя глазами добротную обстановку, снова заряжалась бодростью. Квартира в семье — главное. Скупясь на мелочи, на дорогую еду, когда можно обойтись дешевой, денег на обустройство квартиры Капа не жалела. С нищего детства усвоила: ковер — это благополучие, а несколько ковров — богатство. Когда некуда стало вешать, положила под ноги, хотя и страдала, ходить пускала только босыми ногами и с каждым чужим шагом ежилась, словно на нее самое наступали. В углу стояли свернутые в рулон и зашитые в старую простыню еще два ковра, дожидались, когда помрет свекровь, чтобы украсить вторую комнату. Теперь можно бы и расстелить, да времени все нет.
Тюль с цветным шитьем, шелковые расписные занавески радовали глаз, хрусталь в горке сверкал, как бриллиант, потому что еженедельно перемывался
Наконец Капитолина дождалась своего часа, пенсию заработала — больше не бывает, если только персональная, но та не для простых людей. Однако черт отдохнуть ей не дал: только сбылась мечта, как все перевернулось — деньги сделались пустыми бумажками, государство стариков кинуло. Потом сын погиб. Опять пришла нужда выживать.
Сотни женщин гнули спины на поденщине с рассвета до заката, обгорали на солнце, мокли под дождем. Однако ушлые бизнесмены денег не платили, рассчитывались натуральным продуктом. Таково условие устного договора. Весной, пока рассаду сажали, поливали да пропалывали, — доходу работницам никакого. Зато когда начинался сбор урожая — от клубники до болгарского перца с помидорами — бери, сколько на себе унесешь. Поэтому мужчин на работу не принимали, а баба много не утащит. Но это смотря какая. Капа, даром что маленькая, поднять могла прилично: здоровая торба через плечо — половина на груди, другая на спине — и в каждой руке по баулу, такие вокзальные носильщики на тележки кладут, чтобы позвоночник не угробить. Капа спину не жалела — своя ноша не тянет. По выходным торговала добытыми овощами на улице, возле магазина.
Роль Панюшкина сводилась к встрече жены с шестичасового вечернего автобуса, доставка тяжести в квартиру, ну, еще приходилось подносить к торговому месту сумки с товаром, что Василий исполнял нехотя, с независимым видом. Ваське — лишь бы не работать, лишь бы ничего не делать. Заниматься продажей он отказался наотрез — не мог так низко пасть в глазах поселковых жителей. Негоже, мол, бывшему участковому милиционеру сидеть на фанерном ящике и взвешивать безменом кабачки. Торговля с рук в течение всей его трудовой жизни считалась делом противозаконным, и развернуть мозги на триста шестьдесят градусов у Василия не получалось. Однако с занятием Капы пришлось смириться — она хорошо зарабатывала на торговле, да еще курортников летом пускала, а сами спали в лоджии, среди мешков с овощами.
С нынешнего года пенсию перестали задерживать, внуки подросли, мамаша померла и вторую комнату тоже стали сдавать. Конечно, с отдыхающих полагалось платить налог, но отобрать хоть часть денег, которые уже коснулись рук Капы, еще не удавалось никому. Увидев впервые налоговую инспекторшу, Капитолина замахала кулаками и понесла ее такими словами, что та была рада убраться по добру по здорову.
В общем, без приработка на парниках теперь можно бы и обойтись, но после смерти сына Капа втянулась. Каждое утро, потирая ноющую поясницу, клялась, что завяжет с чужой землей и займется вплотную собственной, однако прежде, чем вставало солнце, вставала Капа и ехала на работу, а по выходным и на своем участке наводила полный порядок. Муж на даче тоже копаться любит, огород поливает из шланга, который пристроил к проходившей неподалеку санаторной трубе, получалось — вода задаром, это Вася умеет, а так, по-крупному — не дождешься. Спасибочки родной милиции, воспитала: честности и неподкупности в нем много, а толку мало. Поначалу-то, после войны с немцами, было строго, да и потом старались служить честно, хоть и не сильно надрывались. Это нынешние стражи порядка совсем распустились: ничего не делай, власть имей, деньги с нарушителей себе в карман тяни. Начальник отделения на все проделки подчиненных смотрит сквозь пальцы: главное — процент отстегивай и в рабочие часы будь на месте. Такого бардака Васька не застал, но к легкой жизни привык. Цельный день по поселку шляется, девок конфетами угощает, хоть и дешевыми, но не совсем же даром достались! Почитай каждый год в свою деревню на Севере ездит, с гостинцами. На кого, спрашивается, деньги тратит? Какие-то троюродные племянники, и те давно в города
Капа ворчала:
— Бездельник.
Васька огрызался.
Капа замолкала. При всей своей боевитости, она мужа уважала, хоть и находила в его пристрастиях чудаковатость. Василий жил какой-то отдельной от нее, счастливой жизнью и радовался каждому новому магазину в Хосте или ресторану, будто сам получал с них доход. Дружбу вот завел с москвичами. Люди солидные, плохого не скажешь, но чужие — кто их поймет, да и к жизни своей их никак не приспособишь. Капа старалась Ваську к Шапошниковым не пускать — нечего людей беспокоить. Тоже, нашел себе приятеля! Не по твоей бараньей шубе эти господа! Вот если им что от нас надо — тогда пожалуйста, с большим удовольствием.
Десять лет назад она без раздумий приютила Наталью Петровну, когда та битый месяц оформляла покупку квартиры. Очень любила москвичка море и мечтала на лето уезжать из столицы, за которую не держалась и маялась там из-за мужа, насквозь городского жителя. Капе было приятно, что родной поселок нравится жене пианиста, это рождало неосознанное доверие. Капа с гордостью демонстрировала ей богатство, сложенное стопками в шкафу — не последние, мол, люди — белье постельное, занавески тюлевые и шелковые, на смену и про запас. Не самим, так детям пригодятся. Какие нас ждут впереди времена — худые или нет, — никто не знает. Пока еще Бог не баловал.
Вещи Капа покупала тайком от мужа, не в силах удержаться. Прежде ничего подобного нельзя было достать ни за какие шиши, а теперь все лежит свободно — глаза разбегаются. Когда всего много — выбрать трудно, хорошо прежде — что в магазине появилось, то и хватаешь. Но и к разнообразию начала привыкать. Наторгует овощей, деньги на хозяйство отложит в кухонный стол, а на ближайшие крупные покупки — в лифчик, остальное — спрячет подальше. Сберкассе доверия нету — там уже не раз обманули. Потому Капа прибила поверх шкафа мелкий мебельный гвоздик, за шляпку завязала шелковинку, на другом конце нитки по стене спустила пакет с деньгами. От беспутного Васьки схрон, заначка на случай, если что стрясется. А что может стрястись? Да чего хочешь! У нас в стране на этот счет большой опыт.
Невдомек было простодушной Капе, что мужу ее хитрости известны: когда жена деньги прятала или доставала, или даже просто пыль со шкафа стирала, всегда по-особому сопела. Василий посмеивался про себя и сбережения жены не трогал. Хоть и привык жить одним днем, но по опыту знал: растратить легко, а так пусть лежат, может, и пригодятся для какого-нибудь важного дела.
Ведала или не ведала Капа, что тайна клада раскрыта, но одно знала твердо — Ваське денег в руки давать нельзя, все с друзьями растратит, черт узкоглазый! А ей надо о внуках думать. Самая младшенькая, тщедушная голенастая третьеклассница, как приедет из Ярославля, сядет возле таза с огурцами, только снятыми с грядки, да так все и умнет — килограмма три-четыре! Куда только влазит! Да пусть ест на здоровье, бледное северное дитятко! Ну, эти-то хоть при родителях, а те, другие, — безотцовщина! Вдова сына сразу стариков упредила: отныне вы мне никто, потому в мою жизнь не лезьте. И пошла менять мужиков. Девчонке пятнадцать — уже с нее пример берет. Старший, Владик, школу кончает, в институт хочет, чтобы без армии и чтобы специальность благородная, и работа не пыльная. Но разве он, троечник, на бесплатное отделение экзамены сдаст? Невестка уже являлась: «Внуку на учебу надо, он заместо своего отца ваш законный наследник, берите, где хотите, хоть участок с недостроем продавайте». Ишь, шустрая! На-ко выкуси! Земля — это на крайний случай. Пришлось пригретое за пазухой отдать. Да ведь для них же и копила. Лишь бы польза была.
Автобус заскрежетал, дернулся и остановился. Капа со вздохом открыла глаза: так и не заснула, столько всего за дорогу передумала и не заметила, как время пробежало. Теперь до вечера будет капусту вырубать, там уж отвлекаться нельзя, не то тесаком пальцы запросто отхватишь. Долгий тяжелый день Капа работала, ни о чем не загадывая. На обратном пути, пристроив мешки с кочанами, истомленно задремала и увидела странный сон. Будто она в санатории — да не официантка или уборщица, а отдыхающая! Ничего делать не надо, только три раза в день в столовую являться кушать. Там уже все по тарелкам разложено, в чашки налито — жуй и пей, даже посуду за собой мыть не заставляют. Весь день лежи себе полеживай на чистом белье или гуляй по асфальтовым дорожкам между цветниками. А руки-ноги такие легкие, словно не родные! И поясница не болит.