Кай из рода красных драконов 2
Шрифт:
Военачальник сдержанно рассмеялся.
— Не разлетятся, не бойся. Да и палки тебе, думаю, теперь не особо понадобятся. В ставку прибыл наконец первый чернокнижник!
— Но как? Когда? — вскинулся Йорд. — Я не видел, чтобы из столицы пришёл обоз!
— А обоза и не было, — развёл руками Найяд. — Его разграбили по дороге. Но колдун уцелел и прибился к каравану. Сегодня в полдень торговцы препроводили его в саха с почестями.
— Удивительно! — воскликнул Йорд. — Как он сумел отбиться один?
— А я — ни капли не удивлён, — ухмыльнулся
Йорд побледнел до синевы. Нишай — это же похуже колдовского огня, запертого до поры в железный горшок!
Не было в столице более мерзкой тётки, чем сестра великого императора Адджера — Синеликая Исид. Эрлик уже заждался её по ту сторону чёрного озера!
Всё лицо и тело сестры императора было покрыто страшными татуировками подземных чудовищ и диких зверей, созданных Эрликом.
На лбу Исид — змеилась чёрная трещина — вход в царство Эрлика.
К левой щеке присосалась лягушка, которую рвали на части чудовищные дьутпа, грозные слуги подземного бога.
Правую пересекала река Тойбодым — из людских слёз с мостом из единственного человечьего волоса. Ступишь на него — и обрушишься в кипящую воду.
На плечах Исид были вытатуированы караульные — слуги Эрлика с острыми баграми, чтобы вылавливать души людей, свалившихся в реку.
И никто не знал, что было вытатуировано на впалом животе. Ибо все, кто имел с ней близость, утром бывали жестоко убиты.
Рассказывали, что Исид год пила кровь девственниц, чтобы зачать четвёртого сына. Ведь старшие её дети выросли и сгинули в войнах милостью самого Эрлика (как их вообще земля носила?).
Никто не верил, что Исид способна зачать — морщины уже избороздили её лицо. Но кровь — сильная магия. И родился этот змеиный последыш Нишай, истинный сын своей проклятой матери.
И мало того, что родился — вырос! Хотя многие в столице подозревали, что старших детей Исид убил сам император, чтобы они не мешали наследовать власть его единственному уцелевшему сыну Нордаю.
Холодному, жестокому, глуповатому и бесплодному плоду ядовитого древа. То есть — великому наследнику императора!
— Вот-вот, — покивал Найяд, посмотрев, как пляшут тени эмоций на лице Йорда. — Где дети Исид — там интриги и кровь. Но мальчишка не только владеет драконьим мечом, а ещё и язык его чёрный. Молод, конечно, но уж с твоими-то дикарями справится. А пока Нишай будет накладывать на них печати послушания, я подготовлю караван к Белой горе. И пусть потом проклятый колдун устраивает в саха пьянки назло Шудуру, мы с отрядом будем уже далеко. Так что на этот раз четвёртый любимый сын не доставит нам особых проблем. Только не вздумай с ним спорить — мальчишка капризен и любит, чтобы ему кланялись. Иди! Завтра, как только он отоспится после трудной дороги, я пришлю его тебе. И двух воинов с палками тоже пришлю. Знаешь, говорят, Нишай любит засыпать под вопли дикарей, которых лупят палками.
—
— Ну, ты же понимаешь, что это — четвёртый сын! Последыш змеи. Я удивляюсь, почему он спит с мужиками, а не с драконами! Смотри, чтобы он не влюбился в тебя!
Найяд захохотал так, что начал задыхаться. Нос его был разрублен в бою, и дышал глава всадников тяжело.
— Господин! — щека у Йорда задёргалась.
Он готов был во всеуслышание признаться, что лучше любое наказание, чем этот проклятый четвёртый сын. Уж лучше он сам как-нибудь справится с дикарями!
— Ладно, иди уже! — махнул рукой Найяд. — Отдохни перед встречей. Наберись сегодня ночью араки или мудрости. Да смотри, сам не угоди под свои палки! А вот если сумеешь подмазаться к юному колдуну, купишь чем-нибудь его дружбу… Тогда я, пожалуй…
Командир задумался, пожевал губами, но больше не сказал ничего. Только рукой указал — иди.
Седой поклонился в совершенной растерянности: неужели Найяд почти пообещал сейчас признать его сыном и наследником?
Шагнул к дверям. Обернулся.
— Господин, а можно ещё вопрос?
— Ну? Чего тебе ещё не хватает? — теперь уже искренне удивился глава волчьих всадников.
— А правда ли говорят, что дикарям, которых я учу, недостаточно будет печатей подчинения? Что им дадут молоко белой Горы, как волкам, чтобы они полностью потеряли свой разум?
Глава 21
Первобытный маркетинг
— Я мяса хочу, — жалобно сказал Бурка, в два глотка одолев скудный завтрак — жидкую кашку из ячменя. — Лучше сырого.
«Бл… дь!» — едва сдержался я, уже предчувствуя, что слово это сегодня будет у меня самое ходовое.
Бурка, хоть и выглядел как мальчишка, на самом деле был волком. Довольно крупным зверем с другим, нечеловеческим метаболизмом. И кормить его нужно было сырым мясом, иначе он не просто похудеет, а заболеет на нашей скудной диете.
Вот же ещё проблема. Может, отрезать кусок от этого придурка, Байсура?
Я зло глянул на парня, пытающегося тихариться за спинами других. Так глянул, что он закашлялся, подавившись кашей.
Байсур вообще с утра выглядел помятым и подавленным. Я знал, о чём он думает. В мире наивных дикарей правильно употреблённое слово — жуткая сила.
Я сказал Байсуру, что он умрёт. Сам. И если он мне поверил — то и в самом деле умрёт. Самоубьётся сегодня каким-нибудь с виду нечаянным, коварно придуманным его же собственным подсознанием, способом.
Байсур полагает, что я — какой-то там неведомый воин. А воины в его суровом мире присягают не только правителям, но и духам гор.
Настоящих воинов родов красной кости, какими были и Кай, и Камай, с детства воспитывают иначе. И посвящение они проходят так, чтобы защищать не только своих людей, но и всю родовую землю.