Кайа. История про одолженную жизнь (том Четвертый, часть Вторая)
Шрифт:
— Твою же душу, бляха-муха!
Я с негромким взвизгом прикрыл ладошками глаза, это нервная система четырнадцатилетней Кайи была попросту не готова увидеть чего-то подобного воочию. Впрочем, подобного, как мне кажется, не пожелал бы увидеть ни один нормальный человек вообще, какого бы возраста он ни был…
…из динамика ВЭМ, хотя громкость и была включена на самый минимум, донесся просто нечеловеческий вопль искалеченной барышни, ну и прочие звуки, сопровождающие «представление»…
— Смотри, Кайа, смотри…! — я, с трудом оторвав ладошки и заставляя себя не зажмуриться, продолжил просмотр этого истинно
Шабаш…
Мстительно улыбающаяся Лара…
Озверевшее от похоти животное, явно специально натасканное для подобного рода «представлений», и судя по тому, как ловко пес проделывает то, что отведено ему «ролью», играет он подобную «роль» далеко не впервые…
Безумно и безудержно вопящая «главная героиня», безуспешно пытающаяся скинуть с себя животное…
И зрительницы, так называемые «сливки общества», жадно и с огромным удовольствием взиравшие на происходящий на «сцене» дьявольский кошмар, причем некоторые из них, совершенно никого не стыдясь, занимались при этом самоудовлетворением…
Глядя на все это, я поймал себя на мысли, что будто бы воочию наблюдаю «картинку» из Нероновского Рима. Или из Калигуловского, черт его знает…
А затем мне вновь вспомнился главный герой книги «Заводной апельсин», которого в тюрьме снова и снова заставляли наблюдать за сценами «старого доброго ультранасилия», отчего он, отъявленный бандит и садист, каждый раз натурально сходил с ума.
— …это та же участь, которую наша дорогая Семейка, в лице бабки с дедом, а также прочих дорогих родственничков, готовила для нас с тобой! Смотри внимательно, Кайа, и запоминай…!
Это все, и правда, какой-то ад…
Глава 96
Когда рвотные спазмы наконец прекратились, я, опершись об унитаз, с изрядным трудом поднялся на дрожащие ноги, а затем, словно бы зомби, добрел до рукомойника, и, включив воду, уставился в зеркало.
Из Зазеркалья на меня глядела совершенно изможденная Кайа. Осунувшееся, бледное личико с иссиня-черным мешком, словно бы очередной фингал, под неподбитым глазом. На лбу выступила обильная испарина, все лицо оказалось измазано слюнями, соплями и черт знает чем еще, а из правой ноздри небольшим ручейком течет алая кровь.
Сосуд лопнул, и слава богу, что не в мозгу…
Я закрыл глаза, ощущая головокружение и мигрень, сдавливающую мои виски.
Это давление, поднявшееся после просмотра той чудовищной «постановки» за авторством Лары, и спровоцировавшее рвоту.
Я поморщился от воспоминаний о чрезвычайно неприятных мгновениях минутной давности, когда меня вновь и вновь выворачивало наизнанку, до самой желчи.
Сложив ладошки лодочкой и набрав в них теплой воды, сполоснул лицо, а затем еще раз, и еще, и еще…
— Так лучше? — поинтересовался я у своего отражения, которое в ответ лишь хлопнуло мокрыми ресницами.
Утерев нос, из которого все еще шла кровь, вновь обратился к отражению.
— Это было мне…нам…двойное, так сказать, предупреждение от Вселенной. На том видео запечатлено будущее…мое будущее…твое…наше будущее…если мы с тобой потерпим неудачу в задуманном или же в крайний миг проявим неуместное человеколюбие. Неуместное, да…
Я вновь умыл лицо.
Откровенно говоря, у Кайи со здоровьем все очень так себе, по крайней
У отражения в зеркале кровотечение не останавливалось, и я, открыв шкафчик, висящий рядом с зеркалом и достав салфетку из обнаруженной там пачки, приложил ее к носу.
Там я научился…вернее, мне пришлось научиться…внешнему спокойствию в стрессовых ситуациях. Здесь же мне еще только предстоит научиться спокойствию внутреннему. Полнейшему равнодушию. Какие бы кошмары вокруг меня ни происходили…
Я должен…обязан…отучиться от того, чтобы пропускать через себя весь негатив, всю чужую боль. Стать истинно бесстрастным и бессердечным человеком. Таким, кого не трогают ни боль, ни страдания других людей, за исключением самых близких для меня. По крайней мере, пока они не предадут моего доверия. Только так я выживу здесь и добьюсь успеха.
Плевать, если за спиной меня станут называть злобной сукой и сволочью…плевать!
Обычное человеческое сопереживание и сострадание, которые с самого детства прививали мне там, здесь — мои злейшие враги, и если я полностью не искореню их из своей натуры, они меня непременно убьют! Человек человеку — волк…это квинтэссенция межличностного общения в том обществе, вернее, в том из его слоев, в котором я, волею Вселенной, оказался.
Я вновь уставился в зеркало, а звук льющейся из крана на полную мощь воды успокаивал мои нервы.
— Любовница Александра давно мертва, отмучилась бедолага, и ей уже на все здесь наплевать. Я ничем не могу ей помочь, даже если бы очень сильно захотел, а я не хочу, ибо, откровенно говоря, мне до нее нет никакого дела. Она незнакомка, одна из миллиардов прочих. Так что стоит ли волноваться, переживать и столь болезненно реагировать на увиденное в том видео, если от этого у меня едва ли не инсульт происходит? Это чужая беда, Кайа! Чужая, не моя! Более я не стану переживать о людской боли и человеческих трагедиях. Я все это попросту отрину от себя. Отныне для меня на свете существует только хорошее, а все плохое… Что ж, все плохое я приму к сведению, не переживая об этом и не пропуская через себя, и буду спокойно решать возникающие «по ходу пьесы» проблемы. Свои и самых близких для меня людей. А все же прочие… Все прочие пусть позаботятся о себе сами! С этой минуты — это моя жизненная установка, и если я не стану следовать ей, то умру, как Дмитрий Николаевич там, только произойдет это гораздо раньше, нежели Кайе исполнится 38 лет.
Внутреннее спокойствие… Это, уверен, было вторым, на что указала мне Вселенная. Указала…
Верно, ведь не считаешь же ты, Кайа, что два крайне маловероятных события могли так удачно случайно произойти? Во время Рождественского приема я нашел тайник Александра, что позволило мне остаться в игре, хотя человек или люди, стоящие за Консультантом, сумели ловко обезвредить меня, и теперь наверняка считают, будто бы у Кайи никакого архивчика нет. А он есть! И не только он, но также еще и то, чего нет у него или у них!