Кайнокъ
Шрифт:
В этой информации тоже не было искомого. Пролистав ее бегло, Кречетов передал папку Пирогову, неловко изогнувшись, наклонился, сбоку заглянул в глубь ящика, извлек вторую, старую, с наклейкой поверх прежней надписи на лицевой стороне. В ней, как и в предыдущей, лежали газетные вырезки, но в отличие от первых, они были короче по своему размеру, судя по крупному округлому шрифту, набирались и печатались в местных типографиях. Это были заметки с мест: о трудовой сталинской вахте, хлебном фонде Красной Армии, о сельских рационализаторах, о детских яслях в селе, о привлечении к уголовной ответственности нерасторопных
Кречетов безнадежно откинулся на спинку стула, точно впервые заметил секретаря.
— Почту регистрируете вы?
Ирина Петровна утвердительно кивнула.
— А такие… Без регистрации бывают?
— Н-нет… Михаил Степанович велел все письма распечатывать и… как положено…
— А дома он получал письма?
Она не ответила, опустила глаза. Корней Павлович укоризненно глянул на Кречетова: не обязана секретарша знать это, не дело намекать на деревенские слухи… Капитан выждал некоторое время, настаивать на ответе не стал.
— Тогда припомните: в день отъезда Ударцеву кто-нибудь звонил? По телефону звонил?
— Ему часто звонят. — Она говорила в настоящем времени.
— В тот… Тот день.
— Были… Местные разговоры… С соворганами… А чтоб из района, не помню.
— Я справлялся, — быстро пояснил Пирогов. — Каких-то поручений от соворганов Ударцев не получал. Его отъезд был неожиданным. Не чаяли его и в Покровке видеть, куда он направлялся.
Кречетов терпеливо выслушал. При этом лицо его оставалось бесстрастным. Казалось, он загодя знал ответы слово в слово и теперь выслушивал их, чтоб убедиться в правильности, точности своего ясновидения.
— У него раньше бывали внезапные отлучки?
— Если ненадолго. Когда он уезжал на день-два, он предупреждал.
— В какую сторону отлучался он раньше чаще всего?
Ирина Петровна прищурилась. B темных, почти черных зрачках вспыхнул сердитый огонек.
— Не знаю.
— Как часто?
— Я не считала. — В голосе ее послышались враждебные нотки, недоверие. Она была слишком предана Ударцеву, чтоб спокойно глядеть, как малознакомый, бесцеремонный капитан по-хозяйски роется в ящиках чужого стола и задаст вопросы, за которыми она угадывала скрытый дурной смысл.
— И последнее, — продолжал Кречетов, не обращая внимания на неприязнь к себе. — Вы здесь родились, живете… На вашей памяти были случаи, когда седок… по неопытности, по недосмотру — назовите как удобно это вам — падал с конем под кручу?
Она провела ладонью под носом, показалось, при этом отрицательно качнула головой. Ответила неторопливо и тихо:
— Что ж тут мудреного… Это вам любой скажет.
— А вы лично? Вы помните кого-нибудь?
Подумав немного, она снова провела рукой по лицу. Назвала фамилию, приблизительное время — начало тридцатых, — место падения. Оно не совпадало с местом падения Ударцева, даже было не в той стороне, но Кречетова интересовала лишь возможность такой нелепости. Сам факт.
— Он погиб? — спросил Пирогов осторожно.
— Да, там было очень высоко… Или перед войной… Депутат сельсовета…
— Вот даже как? — Кречетов вынул из среднего ящика стола четыре чистых листа бумаги, протянул Долговой. — Коротко напишите. Или напечатайте. В двух экземплярах… Тот и другой случай.
Она вышла в приемную. Капитан встал, открыл ключом
«Кайнокъ» — увидел он на казенной части гильзы, и был удивлен еще больше: никогда раньше он не слышал о такой маркировке.
— Что она означает?
— Черт их упомнит! — ответил капитан. — В гражданскую войну тут этого добра было выше головы. Французские, английские, японские.
— Но это русский патрон.
— А русский, так что? В святцы его?
В нижнем отделении сейфа стояла распечатанная, начатая бутылка водки. Кречетов поднял ее против лампочки, оглядел, вернул на место. Подумал, прикрыл дверцу и лишь теперь снял фуражку, со шлепком бросил на стол. Сказал Пирогову:
— Шилом моря не нагреть… Нет здесь ничего. Ни одной зацепки. Ни намека на гейм [2] . Кстати, — встряхнулся он. — Чьи овцы истоптали дорогу?
— Вчера и сегодня с утра колхоз инвентаризацию скота проводил. Выборочное взвешивание. Потом перегнал две отары на новые пастбища.
— Вчера? А неделю тому не было ничего такого?
— Нет. Это можно подтвердить справками. Но я знаю точно, что не было.
— А в Покровке? В Кочснсве?
— За вчера не поручусь. Неделю назад — не было. Иначе в райисполкоме получили бы отчеты.
2
Гейм (жарг.) — убийство.
— Логично. Но тогда получается — и с этой стороны не прискребешься. Каков же вывод? Глупый случай?
— Но куда-то он все-таки спешил.
— А если к марэске [3] ? Почему бы нет? Парень крепкий, видный, свободный… Последнее время он в Покровку наведывался не раз. Мне это точно известно. Представляешь, какой анекдот мы ему в биографию слепим?.. А несуразица… С кем она не случается. Тот депутат, — Кречетов кивнул на дверь, за которой слышались неровные, приглушенные щелчки пишущей машинки, — тот депутат мужик был местный, привычный к узким, вертлявым дорогам, с детства, поди, в седле могался по кручам. А однажды не рассчитал… Ударцев, насколько я информирован, не был жокеем. Да и наездник — по служебной нужде.
3
Марэска (жарг.) — подружка.
Пирогову вдруг показалось, что несравненно более опытный капитан и сам-то не очень верит себе. Нелепость случая тоже требовала надежных доказательств. А их не было, и Кречетов, развивая мысль о несчастном случае, очень хочет, чтобы Пирогов поверил в нее как в собственную. Но Корней все еще находился в подавленном состоянии, мысли его прыгали, как кузнечики в разные стороны, сталкивались в полете и высекали, будто искры, беспомощные, крикливые «что да почему». Не глубже. И потому, почувствовав на миг неуверенность в рассуждениях Кречетова, он тут же забыл о ней.