Казачьи сказки
Шрифт:
Вот один бурлак Ларьке как-то и говорит:
– Мы на тя не сердимся, парень ты неплохой, но зря на хозяйскую руку тянешь.
За живое поддел бурлак казака. Плюнул Ларька, бросил ружье, подошел к купцу.
– По мне, – говорит, – лучше лямку тянуть.
Рассердился купец.
– Ты что это, разинская порода, закочевряжился.
– Знай край да не падай, – отвечает Ларька, – казачью честь не обзывай.
Глянул купец на Ларьку: лучше с ним не связываться – себе дороже выйдет.
– Воля твоя, – говорит и ухмыльнулся.
Так попал
– Шире бери, ребята!
Остановились бурлаки на ночлег. А перед тем дождь прошел. Промок Ларька до костей. От холода у него зуб на зуб не попадает. Силится в рогожный куль залезть, а не может. Озноб его пронял. Так и остался лежать на песке.
На рассвете будят Ларьку товарищи, добудиться не могут. Хворь, видно, крепко его взяла, в беспамятстве лежит. Хотели его на судно определить, да хозяин заартачился.
– Може, – говорит, – он тифозный, оставьте где есть.
Поворчали бурлаки, погодите, мол, толстомордые, скоро мы вас всех через колесо протащим, а ничего не поделаешь. Простились с Ларькой, завернули его в рогожку и оставили на берегу.
Ночью Ларька в память пришел, ни рукою, ни ногою шевельнуть не может. Лунная дорожка по воде стелется. А по той дорожке к нему лебедь плывет. На берегу лебедь обернулся в девицу. И начала она за Ларькой ухаживать. Целую ночь над ним колготилася.
Забылся казак, очнулся, солнце уже высоко в зените. Поднялся Ларька, в теле живость почувствовал. Водицы волжской испил. Ах, ты, Волга-мать, река неласковая, укачала-уработала Ларьку. Возвертаться домой нельзя с пустыми-то руками. О лебеди-девице думать позабыл. В бреду чего не привидится. И побрел Ларька по берегу куда кривая выведет.
Долго ли так казак шел, коротко ли, видит, мужик с лопатой ходит. Остановится, землю копнет. Отойдет. Опять копнет. Припадет. Встанет. Дальше идет. Приляжет на живот, ухом к земле припадет, вроде, как слушает. Странный, словом, мужичок. В себе ли?
Окликнул его Ларька. Вздрогнул мужичок, оторопь его взяла. Смотрит на казака перепугано.
Подошел Ларька поближе и озадачился. Одет мужичок как бы наоборот. Вся одежа наизнанку напялена, картуз козырьком назад, правый лапоть на левой ноге, а левый – на правой.
Спрашивает его Ларька, а самого смех разбирает.
– Ты чо это вырядился, как шут гороховый?
Хмыкнул мужичок, скриворотился, глаза плутоватые отвел, много-де будешь знать, скоро состаришься.
– А все-таки, – допытывается Ларька.
– Ты кто таковой выискался, чтобы меня к допросу призывать.
– Я кто таковой? Ну что ж, скажу, мне таить нечего.
Рассказал Ларька мужичку в двух словах, кто он да чего на этом месте оказался.
Расчувствовался мужик.
– Эх, ты, человек, – говорит, – душа твоя нагишом. Мыслимо ли честным трудом денежку скопить. Да такого сроду на белом свете не бывало. Так и быть – подсоблю я
– Как так? – удивился Ларька.
– А вот так. Клад найдем, и я тебе долю дам.
Рассмеялся Ларька.
– Так тебе клад и приготовили.
Обиделся мужичонка.
– В каждом деле свой толк имеется. Я столько трудов положил, чтобы след клада разыскать.
Понятно стало Ларьке, отчего мужик одет шутом гороховым.
Не удержался казак, подтрунил над ним.
– Ну, а что – напал на след?
– Напал, – отвечает мужичок. – Тока ты не скалься. Желаешь – будь мне сотоварищем, не желаешь – скатертью дорога.
Понял Ларька, дело серьезный оборот принимает. А вдруг и вправду что-нибудь из этой затеи выйдет, и согласился у мужика в сотоварищах быть. Поучает Ларьку мужик.
– Клад абы кому не дается. Он заговоренный. Его умеючи надо брать.
Вот и наладились они компанией клад искать. Мужик с лопатой впереди выфигуривает, а Ларька за ним следом идет. Ходили-ходили, кажись, конца-краю этой канители не видать. Харчишки у мужичонки уже подобралися.
Наконец, подходит он к Ларьке и шепчет:
– Нашли.
– Что нашли, – спрашивает казак.
– Как что? Клад!
– Где же он?
– Вон под тем камнем.
– Так давай, – говорит Ларька, – откроем.
Смеется мужичок, довольный.
– Вот дурная голова! Полночи надо ждать. Присели они. Ждут, томятся. Быстрей бы стемнело. Приложил мужичок ухо к земле.
– Послушай, – говорит.
Припал к земле Ларька: грохочет что-то там внизу, лязгает. Мужичонка говорит:
– Это черти бочки с золотом катают.
Среди ночи грохот стих, подошли они к камню, отвалили его, и открылся им вход в подземелье.
Предупреждает мужик казака.
– Что бы ни увидел, что бы ни услышал, ни слова мне не говори.
– Ладно, – отвечает Ларька.
И полезли они в подземелье. Чуть прошли, свет забрезжил. Доходят они до залы, а там денег – кучи насыпаны. Бери – не хочу. А на тех кучах кот Китоврас разлегся, сладко дремет. Вот тебе и сторож!
Начали сотоварищи деньги в мешок собирать. И показалось мужику, что Ларька серебро в мешок кладет, а золото оставляет. Разозлился он и говорит:
– Глаза разуй, дурья башка! Золото в стороне оставляешь, а серебро гребешь.
Что тут началось! Кот проснулся, замяукал, захохотал. Кинулся Ларька назад к выходу. Обрушились потолки… Очнулся казак, темно вокруг. Из завала выбрался, никак руки-ноги целы – и то счастье. Куда ни пойдет – везде серые стены. Знать, суждено ему помирать в этом склепе. Присел, загоревал Ларька, Катерину вспомнил.
Вдруг свет пред ним замерцал. Голову поднял, девица перед ним стоит в белых одеяниях, за собой манит. Пошел за ней Ларька. Куда ж деваться? Скоро девица его к выходу привела. Обрадовался Ларька, на свет Божий вышел. Дышится, не надышится. Рассветет уже скоро. Звезды еле видно. Хотел девицу поблагодарить, а та лебедем обернулась и улетела.