Казацкие байки

Срибный Игорь Леонидович

— Оставлю, казаче, оставлю! Спаси только!! Вот уж не думал, что могут быть муки страшнее, чем в аду! Я, казаче, ни ходить, ни лежать, не могу, в глазах — все круги да сполохи. Голова, будто свинцом налитая, прям раскалывается от боли! Ноги не слушаются — совсем в другую сторону идут, да все споткнуться норовят… Слышал я, есть у людей средство верное от такой напасти!

Поглядел Фрол на беса и ему стало вдруг жалко его. Весь он сморщенный, сгорбленный, глаза потухшие, красные. Хвост из-под свитки выпал да весь в пылюке вывалялся… Перегаром

сивушным смердит за версту…

— То-то же, будешь знать, как других мучить. Обещаешь оставить меня в покое?

— Клянусь Сатаной! — прохрипел бес, качаясь, как осина на ветру.

Фрол скрылся в доме и вышел вскоре с полным ковшом крепкого рассола огуречного, с погреба ледяного. Подал его бесу.

Черт двумя лапами ухватил ковш и одним махом опорожнил его. Постоял — постоял, качаясь … и вдруг повеселел.

— Еще! — выдохнул…

Фрол мигом смотался в курень и притащил еще ковш рассола.

Этот ковш черт опорожнял медленно, смакуя…

— Ну, казак, вовек тебя не забуду. Отблагодарю я тебя за доброту твою!

— Исчезни лучше с глаз долой! А благодарности твоей мне не надо вовсе!

Черт исчез, как в воздухе растаял…

На следующий год женился Фрол на дочери атамана Нетишинского куреня Наталке. Вот Наталка, огород копая, да на горшок с золотом и наткнулась. Долго казаки дивились да завидовали Фролкам. А Фрол лишь ухмылялся в усы: «Видать здорово полегчало черту, раз слово сдержал!»

А жбан с золотом отнес Фрол кошевому да в общий котел и отдал на Сичь…

Последнее испытание

Василько встал до рассвета. Ему нужно было собраться в поход, пока не проснулся Дед. И вся его детская душа радовалась, что, как и хотел с вечера, он встал раньше Деда и успеет собраться, удивив и обрадовав сурового старика.

Он вышел во двор, стараясь не скрипеть половицами, и налил в рукомойник холодной, как лед, воды. Долго плескался, обливаясь до пояса. Затем воротился в свой куток, стянул через голову холщовую свитку и неспешно облачился в широкие казацкие шаровары темно-синего сукна, белую сорочку-вышиванку, и перетянул себя широким ярко-алым поясом — крайкой. Обернув ноги онучами, натянул сладко пахнущие дегтем мягкие сапоги и вышел на двор… Где его уже ожидал Дед, сидя верхом на Орлике…

Не дав внуку придти в себя от изумления, Дед протянул ему руку и, Василько ловко взобрался на круп коня, усевшись позади Деда.

Старик тронул поводья, и Орлик легким наметом поскакал в степь…

Василько знал, что ему предстоит…

Сегодня ему исполнялось двенадцать лет. Сегодня ему предстояло пройти последнее, решающее испытание. И если ему удастся пройти его, он примет новое имя — тайное, которое не должны будут знать даже отец с матерью. Имя его Духа, которым наречет его Атаман…

Шесть долгих лет Дед готовил его к этому дню. С шестилетнего возраста Василька вместе с другими казачатами обучали военным играм,

владению саблей и луком, скачке на лошадях. Дед научил его письму, вычислениям, способности находить дорогу по звездам, по мху на деревьях, по солнцу. Особое место в учении Деда занимала Вера. Он втолковывал внуку, что казаки, воспитывая характерников в своем товариществе, следуют заповедям Божьим. И хотя ляхи и их униатские священники — ксьондзы считают их чаклунами, галтовниками, казаки — характерники бьются за Волю и Веру своего народа. А само это слово происходит из древне-славянских слов ХА — добро и РА — свет, Свет Добра, или Сила для Добра. Вот, что такое — характерство.

Василько уже прошел четыре обряда посвящения: «огненную реку», когда нужно было неспешным шагом босыми ногами пройтись по раскаленным углям. «Ясновидение» — когда казачок с завязанными глазами должен дойти до родового дуба. «Головоломку» — когда старшие задают казачку каверзные вопросы с подвохом, на которые он должен дать верные ответы. И решающий обряд — венец науки — когда казачок должен был уйти от погони, скрыться в степи и, преодолев засидки и сторожи, добраться до родового дуба, прикоснувшись к его листве.

Но Дед приготовил для него еще и это — сегодняшнее испытание.

Они ехали долго. Не останавливаясь. Солнце уже клонилось к закату, когда Дед, наконец, остановил коня у края глубокого оврага, густо поросшего терновниками. Из мрачного зева оврага тянуло сыростью и тленом.

— Тут и заночуем, — сказал Дед. — Это вот и есть Волчий Лог…

Василько спрыгнул с коня и потянулся всем телом до хруста в костях, разминая затекшие члены. Ему было немного страшновато около оврага с таким жутким названием, но он старался перебороть в себе страх.

— Диду, а вогнище запалим? — спросил мальчик Деда.

— Не будем мы палить. Я дажить люльку с собою не брал. Волк чует посторонний запах здалеку. Он не придет, коли запах вогнища почует… Все, сынку, лягай спать. Тебе нелегкая ночь предстоит… А я покараулю, доки не заснешь…

Василько улегся на прогретую летним солнцем землю, подложив под щеку сложенные вместе ладошки, и мгновенно уснул, измученный дальней дорогой…

Проснулся Василько от леденящего душу звука. Звук проник ему прямо в мозг, возвестив приближение чего-то доселе неведомого, пугающего, рвущего ужасом каждую жилу…

Мальчик резко привстал… Ни Деда ни Орлика рядом не было. Правая рука Василька уперлась в какой-то сверток из холстины. Он лихорадочно развернул его и обнаружил в свертке нож в мягких кожаных пихвах и кремень с кресалом. «Как же так?! — подумал Василько, — «Дед бросил меня здесь одного и даже не предупредил?!»

И вновь раздался этот душераздирающий звук. К нему присоединился еще один, еще, еще… Звук доносился с противоположной стороны оврага, но вскоре стал приближаться к Васильку. И вдруг мальчик понял, что это волчий вой, изрыгаемый из десятка голодных волчьих глоток.