Казак в океане
Шрифт:
– Это и твои негры, Лука, – ответил Назар. – Я согласен. Завтра можно это проделать спокойно.
– Тогда договорились. Сегодня же переправлю тебе всех новых, пусть обживаются.
Утром Лука с несколькими вооруженными людьми выбрал десяток негров поздоровей, отправил их на судно, погрузил продовольствие, дрова, воду, оружие, что нашлось в усадьбе и не было конфисковано сержантом. В последний момент Колен решил присоединиться к нему, заявив:
– Негритянка мне надоела, детей нет, чего мне сидеть тут и ждать, что и я попаду под подозрение? Иду
– Еще спрашиваешь, Колен? Конечно! Вон и Савко идет. Жаль деда оставлять здесь. Привык я к нему.
– Чего меня оставлять, сынок? Я с тобой! Что мне тут делать? Сидеть сидмя и ждать смерти? Лучше я буду нянчить твоих деток. Бери, сынок, обузой не буду. Да и старость может на что-нибудь сгодиться.
– Дед Макей! Этого я не ожидал! Рад, очень рад твоему решению. Собирайся!
– Чего мне собираться? Люлька всегда со мною, сабельку уже захватил, остальное на мне и при мне. Десять монет я уже взял у Назара. Я готов!
Лука покидал усадьбу с тяжелым сердцем. Было жалко, обидно, но другого выхода он не видел.
На судне все было забито грузами и людьми. Для такого малого суденышка около тридцати человек слишком много. Однако Лука посчитал, что чем больше, тем лучше. Неизвестно, что им сулит недалекое будущее.
Прозвучал прощальный пушечный выстрел, и скоро мыс скрыл от глаз пристань и толпу людей на берегу.
Ката неподвижно стояла на полуюте. В глазах застыли тоска и печаль. Она так и не попрощалась со своим народом, с теми, кто остался на Доминике. Да и на этом острове еще скрывались в отрогах вулкана Суфриер несколько десятков загнанных и обреченных карибов. Их участь была понятна ей.
Перед сном Лука поцеловал Кату и сказал, понимая, что ей неприятно будет это услышать:
– Мне необходимо зайти на Сен-Мартен, милая.
– Без этого никак нельзя? – встрепенулась она.
– Там наше дело осталось, милая. Больше ничто не связывает меня с этим островом. А средства нам могут понадобиться. И большие, раз у меня корабль.
– Я понимаю и согласна, хотя мне и неприятно.
– У нас все будет хорошо, – сказал Лука.
Каждый день Лука требовал, чтобы весь его экипаж овладевал приемами боя. Для этого он заставлял матросов ежедневно упражняться в стрельбе из мушкетов, а канониров стрелять из пушек. На палубе стояла кутерьма, грохот, и часто команды приходилось орать в рупор, чтобы перекрыть шум учений.
Ката часто сама брала в руки мушкет, палила из него, потирая ушибленное отдачей плечо, за что Лука ей постоянно выговаривал:
– Посмотри, какой синяк у тебя на плече, Ката! Зачем тебе это? Лучше из пистолета пали. У меня как раз есть для тебя подходящий, совсем маленький. Он не так тяжел.
– Я хочу тоже овладеть оружием белых, Люк! Это может пригодиться в любой день. А на борту наши дети.
– Не женское это дело, Ката. Ты меня пугаешь. А детьми пусть побольше занимаются кормилица Марта и дед Макей.
– У них это хорошо получается, Люк. А дед просто потешный. Он так плохо
– Старый он, Ката. У вас тоже ведь не все хорошо овладевают чужим языком. Помнится, только ты да Жан и научились говорить по-французски. Остальные запомнили лишь десяток-другой слов и этим ограничились. Я и сам с трудом научился. Зато Назар говорит без акцента. Вот это способности!
В Филипсбурге Ката наотрез отказалась сойти на берег и поселиться в доме Луизы. Это не удивило Луку. Он уже знал твердый характер Катуари. Не настаивал, но потом отвез ее в Мариго на французской стороне.
– Здесь ты познакомишься с местным обществом, развлечешься, пока я буду заниматься делами. Это будет тебе интересно, Ката. И полезно, – добавил он.
Она согласилась с неохотой, но перечить не стала. Прежняя закваска и суровое воспитание давали свои плоды.
– Постарайся надолго меня здесь не оставлять, – просила Ката. – Это тот дом, где поселился бывший пират, о котором ты мне рассказывал?
– Тот самый, Ката. Здесь живут две молодые девушки. Они тебе составят компанию, познакомят с обычаями и привычками. Должна же ты привыкнуть к ним. Это не больше чем на неделю. Или десять дней. Потерпи, любовь моя индейская! – И поцеловал ее в губы долгим поцелуем, ощущая, как ей нравится этот европейский обычай.
– Мне не нравится, что ты сказал «индейская»! Я просто твоя жена, белая, если хочешь, – и Ката засмущалась, чем сильно удивила Луку.
– Неужели ты стала причислять себя к белым? Это мне приятно слышать!
– В какой-то мере, Люк. Разве я не права?
– Конечно, права! Я очень рад, очень!
Прибежали девушки, подождали пока Люк попрощается, не дождались и спросили при нем:
– Мадам, вы не согласитесь с нами пройтись по лавкам? А то нас одних не пускают. Просим вас, мадам!
– Она пойдет, девочки! – улыбнулся Лука. – Я уже ухожу и оставляю эту мадам на ваше попечение, а чтобы вам было веселее, возьмите по золотому экю на сладости. Только не говорите отцу, а то он меня отругает.
– Спасибо, месье Люк! Вы очень добры! Мадам Ката, мы вас будем ждать.
– До скорого свидания, дорогая моя. – Он поцеловал ее и удалился.
Жан уже ждал его в бричке.
Неделя пролетела очень быстро, и Лука едва успел привести дела в относительный порядок вместе с управляющим мессиром Бертраном.
Он спешил за Катой. Судно почти было готово к отплытию, и дело было за его женщиной.
Она встретила его радостным вскриком, чем поразила Луку. Это уже явно здешнее влияние. По-видимому, общество горожанок потихоньку изменяло эту сдержанную и спокойную дикарку.
– Ката, ты выглядишь просто восхитительно! – не смог удержаться от восклицания Лука. – Эти две проказницы так изменили тебя?
– Мне неловко, Люк. Я сопротивлялась.
– Не огорчайся! Тебе очень все идет. Так красиво смотришься. Наверное, и поклонники появились? – улыбнулся он весело.