Казаки долго не живут
Шрифт:
– Погоди. Сколько ты говоришь возов сена? – вдруг прервал Мазепа Быстрицкого. – Тысячу? Я тебе что говорил? Чтоб сена как можно больше! Ты что же это, а?
– Да, пане гетман, – испуганно пролепетал управляющий, – плохие травы нынешний год, негде косить.
– Я тебя выкошу так, что тебе и сидеть не на чем будет, – грозно свел брови гетман.
– Хорошо, будет сделано, пане гетман, у мужиков возьмем.
– Как знаешь, не мое дело, – махнул рукой гетман. – Читай дальше.
Мазепа опять погрузился в раздумье. Не может он чувствовать себя спокойно, пока живы сторонники бывшего гетмана Самойловича.
Но и эти опасности миновали. «Все они в Сибири медведей стерегут», – криво усмехался своим мыслям гетман. Были и другие – добрые вести. Вот хотя бы письмо от Голицына, где он сообщал о попе-расстриге из Путивля, который доносил в Москву, будто Мазепа покупает земли в Польше и дружит с поляками. Конечно, ни царица, ни он, Голицын, нисколько не верят этим доносам и их отношения к гетману не изменились.
Джура доложил Мазепе, что Палий и Искра просят у него свидания.
Мазепа удивленно поднял голову и заерзал в кресле.
– А этих зачем нелегкая, – начал, было, он, но осекся на полуслове. – Добре, припроси их, – кивнул он джуре.
Быстрицкий прервал доклад, и вышел. В дверях он почти столкнулся с Палием и Искрой, неторопливо входившими в приемную. Мазепа хотя и растерялся несколько, но не подал виду. Он медленно поднялся навстречу гостям, изобразив радостную улыбку на лице, и заговорил дружеским, чуть снисходительным тоном:
– Очень, очень рад, друг Семен, давно я тебя не видал, да и ты, Захарий, что-то не наведываешься. Извините, что так принимаю по-домашнему, – гетман провел рукой сверху вниз по своей одежде. Турецкий халат свободно облегал его ладно скроенную фигуру, из-под халата выглядывали широкие шаровары, заправленные в бархатные, усеянные звездочкам сапоги. На голове красовалась голубая феска. – Да, садитесь, – пододвинул им кресла Мазепа. – Рассказывайте, что у вас нового, как житье-бытье, давно ли из родного сечевого дома?
– Я уже и забыл, когда сечевой кулеш ел, – ответил Палий. – Как говорил Сирко, тесно мне там, не сидится, потому и ношусь, как дубовый лист, по Правобережью.
– Был у меня вчера посланец от Григория Сагайдочного. Не пойму, чего волнуются запорожцы, видать, опротивел им тот кулеш, – бросил Мазепа.
– А что случилось? – как бы равнодушно спросил Искра.
– Да, я пригласил из Москвы фортификатора Косачева строить крепость: есть слухи, что татары не спокойны. Тот и построил одну такую для препоны татарам, Ново-Богородской зовется, а сечевики подумали, что это против них, и пошло.
– Это та, что напротив Сечи? – спросил Палий и незаметно наступил на ногу Искре, хорошо зная, что гетман старается прибрать к рукам запорожцев.
Мазепа не ответил. Наступила минута молчания.
– Рассказывай, Семен, как
– Какая там жизнь? Отживаю, а не живу. Как перекати-поле по ветру болтаюсь, старость подходит, пора и про свой угол подумать. Хотелось бы поляков от себя отвадить.
Мазепа понял, с чем к нему пожаловали Палий и Искра. Они давно добиваются передать все правобережное казачество с его краем под единую власть царя и под управление единого казацкого гетмана.
Мазепа решил поговорить напрямик:
– Я думаю, вы по делу приехали?
– Да, не дают поляки нормально жить. Объединять надо Левый и Правый берег. Все правобережное казачество просит, чтобы царь принял под свою руку.
– В твоих письмах ты просил принять под царскую руку только Белоцерковщину и Фастовщину. Ты же, Семен, получил ответ из Москвы, что если ты желаешь поступить под царскую руку, то должен идти в Запорожье. И только из Запорожья вольно будет тебе перейти в малороссийские города. Почему не отправляешься в Запорожье? – переспросил Мазепа.
– Такое дозволение касается только меня, а как другие? Со мной приехал Захар. Корсунский полк за единого гетмана на Левом и Правом берегу Днепра. За объединение и полковник Богуславского полка Самусь. Приехать он не может, так как король Польши назначил его гетманом Запорожских Войск на Правобережье.
Время шло к обеду.
– Добре, панове, что тут говорить – люди живут и на той стороне и на этой стороне Днепра. Сегодня там, а завтра, даст Бог, и вместе будем. Правда? – обратился он к Палию и Искре. – Плачет Украина под руинами, ой, как плачет!
– Ну, не будем тебе мешать, – поднялся Палий, видя, что ни о чем нельзя договориться с Мазепой.
– Вы мне не мешаете, на сегодня я, кажется, все закончил. А вы оставайтесь-ка со мной, вместе пообедаем.
– Останемся, Семен, куда спешить, – поддержал Искра.
– И то правда, – согласился Палий.
Палий за обедом старался убедить Мазепу, как полезно будет для царской державы принять Правобережную Украину в свое подданство.
– Разве я перечу, мы, Семен, уже много об этом переписывались.
Гетман угостил Палия и Искру, затем обоих одарил из собственных средств. Ссылаясь на нежелание царя принять правобережье в подданство, просил Палия и Искру не нарушать мир с Польшею, советовал им не раздражать польского короля.
– Ну, так я, – сказал Палий Мазепе, – присягну в верности королю, отпущу пленных жолнеров польских, какие у меня есть, не отрекаюсь и пехоту посылать королю, когда велит. Но из Фастова ни за что не выйду, как того ляхи хотят, а когда станут сильно наступать, буду драться.
XX
И действительно, воротившись от гетмана без надежды получить поддержку на объединение Украины, Палий отправил к королю пленных татар, «как трофеи» своей недавней победы над неверными. Король в письме своем похвалил Палия за подвиги против басурман и известил, что пришлет к коронному гетману приказ наградить казаков, участвовавших в последнем походе, и даровал полку Палия безопасное пребывание. Таким образом, между Палием и польским королем восстановилось согласие. Сам коронный гетман обращался к Палию ласково. И в то же время коронный гетман выплатил казакам Правобережной Украины 5372 талера. Деньги были направлены на имя наказного гетмана Самуся.