Казаки-разбойники
Шрифт:
Однако родители им ничем не помогли. Отец и вовсе находился уже в состоянии алкогольного опьянения, хотя время только приближалось к четырем часам дня, а мать, замученная жизнью женщина лет пятидесяти, долго не могла взять в толк, зачем спустя столько лет кому-то понадобилась ее дочь.
– Так Ирка похороненная ж уже, – говорила она, нервно теребя фартук, о который вытирала руки: Никита и Яна застали ее в огороде за прополкой грядок.
– Расскажите, как все произошло, – попросил Никита.
– Да что тут рассказывать? – все еще не понимала женщина. – Ирка в городе жила, работала там, к нам так, в гости наведывалась. У нее тогда отпуск был, гостила
– Простили? – зачем-то спросила Яна.
Женщина кивнула.
– Дочь мне все равно не вернули бы, а чего его в тюрьму в таком возрасте сажать?
– А с собакой что стало? – спросила Яна.
– Ничего, – мать Ирины посмотрела на нее удивленно. – На цепи в будке сидит, что с ним станется?
Яна помнила огромного лохматого пса, лениво рассматривавшего гостей, когда они вошли во двор. Он ничем не походил на поджарого черного дога, которого Яна видела рядом с призраком.
– А после смерти Ирины вам… – Никита осекся, подбирая слова. – Ничего странного не замечали? Знаете, как бывает, то привидится, что она тут, то еще что.
Женщина покачала головой.
– Она мне даже не снилась ни разу, – с горечью произнесла она. – Я и просила у нее на могиле, бывало: Ирка, дочка, приснись мне, расскажи, все ли у тебя хорошо, но нет, ни разу! Ни разочечка!
От родителей Ирины Сорокиной Яна уходила с тяжелым сердцем. Все-таки неправильно это, когда родители хоронят своих детей. Сколько бы им ни было. Когда погиб ее младший брат, Яне было всего восемь, она плохо помнила, что и как происходило, зато знала, что случилось дальше: ее родители не смогли достойно пережить смерть сына, развелись, папа уволился, уехал в первое попавшееся место, только бы подальше от Санкт-Петербурга, никогда больше не вернулся к любимой работе, мама и вовсе дочь бросила, потому что та «напоминала ей о трагедии». И хоть спустя десять лет они снова общаются, Яна так и не смогла простить ей предательства.
– Заглянем на кладбище к могиле Ирины? – поинтересовалась Яна, когда они снова оказались в машине.
– Заглянем, – согласился Никита, – хотя я сомневаюсь, что это Ирина. Зачем ей было ждать три года? Призраки обычно или появляются сразу, или не появляются вовсе.
– Если только к ее появлению не имеет отношения маг, – вздохнула Яна. – Правда, я с тобой согласна: не Ирина это. И внешне не похожа, и собака не та. Да и сон мой…
– Сон? – Никита удивленно посмотрел на нее, и только тогда Яна поняла, что о содержимом сна она ему не рассказывала. Вообще о сне ничего не упоминала. Сказала только,
– Мне снился сон, что я – эта девушка, – начала Яна. – Вместе с собакой мы бежим по лесу, а за нами кто-то гонится. Мне было очень страшно. Собственно, именно поэтому мы с Сашей и начали ее искать. Подумали, что ей грозит опасность, и не знали, что уже опоздали. – Яна вдруг прижала ладони к щекам и испуганно посмотрела на Никиту. – Я все испортила, да? Повела нас всех по ложному пути. Почему-то решила, что, раз призрак появляется на дороге, значит, девушка погибла в ДТП. И совсем не учла, что в моем сне за ней кто-то гнался.
Никита снял с носа очки, задумчиво почесал переносицу.
– Может быть, она потому и выскочила на дорогу, – предположил он. – И там ее сбили.
– Но мы не можем исключать варианта, что ее просто убили где-то рядом и поэтому она появляется на дороге, – покачала головой Яна.
– Не можем, – согласился Никита. – Нам остается ждать фоторобот призрака, и тогда будем думать дальше. Но на могилу все равно заедем.
С самого утра, отодвинув в сторону все срочные планы, Лере пришлось заниматься рукой. Воронов очень об этом просил и, очевидно, не только ее, потому что на утренней пятиминутке заведующий напомнил об этом и даже отдал один ее труп, уже подготовленный к аутопсии, другому эксперту.
Лере уже приходилось иметь дело не с целым трупом, а лишь с отдельными частями тела, в отличие от санитара Пети, с которым ей пришлось сегодня работать. Тот рассматривал руку долго, заглядывал с разных сторон и не переставал удивляться.
– Интересно, а как ее отчекрыжили? – бормотал он. – До смерти или после?
– После, – отозвалась Лера, готовя инструменты для экспертизы. – Более того, совсем недавно. Мумифицировалась рука вместе с остальным телом.
– Как вы это поняли? – Петя с восторгом посмотрел на нее.
Лере он нравился. И хоть умственных способностей у него было не так уж много, зато неподдельного любопытства – через край. А еще он был добрым, ответственным и аккуратным, поэтому работать с ним Лера любила гораздо больше, чем с остальными санитарами.
– По характеру повреждений. Смотри.
Она подошла к столу и несколько минут объясняла санитару, по каким признакам сделала выводы. Не старалась выбирать выражения попроще, объясняла исключительно медицинскими терминами, но была уверена, что Петя понимает, а что не поймет, то потом погуглит. Забудет уже завтра, память у него была слабым местом, но сегодня поймет. Однако, как бы ни нравилось ей производить впечатление на санитара, пришлось вернуться к аутопсии, поскольку и Воронов ждал результаты поскорее, и другие важные дела она не сможет откладывать бесконечно.
Немало времени пришлось потратить на то, чтобы снять отпечатки пальцев. Рука выглядела совсем высохшей, однако в конце концов Лере удалось получить довольно неплохие результаты, чем она снова привела в полный восторг Петю.
Ближе к концу рабочего дня, когда Лера давно закончила с рукой и даже успела сделать два вскрытия, планируя успеть третье, а пока прервавшись на чай, в ординаторскую заглянул Илья. После того памятного разговора в пятницу наедине они еще не оставались, и Лера и сейчас предпочла бы, чтобы в ординаторской кто-то был. Или же Илья, увидев, что она одна, сделал вид, что вспомнил что-то важное и ушел. Но он остался, закрыл за собой дверь и даже подошел к чайнику, возле которого Лера как раз макала пакетик в чашку.