Казаки-разбойники
Шрифт:
– Лука, – буркнул, покраснев, хлопец.
– А где ж твои усы, казак, где чуприна, ха-ха?
– Еще не посвящен, бабы, – пришел на помощь Сыч. – Еще все наживется. Вот вернемся с похода в Неметчину, тогда поглядите, что за молодец будет перед вами. Надо только немного погодить и приобщить хлопца к казачеству, гы-гы!
Все засмеялись, а чернобровая спросила, игриво поведя плечом:
– Небось, захотелось домашней снеди казакам?
– То было б очень кстати, Марфутко, – ответил с готовностью Сыч.
–
– Ой, бабы! – вскочила третья с озабоченным лицом. – Я забыла загнать уток. Побегу, а то не соберу.
Сыч мимолетно бросил взгляд на Луку, подмигнул и сказал тихо:
– Порядок, хлопец! Все идет, как надо. – И к Марфуше: – Вы, я вижу, вдовствуете, бабоньки милые?
Чернобровая вздохнула, ответила, понурив голову:
– Судьба не обминула нас, Степанко. Загинули наши еще в прошлом году. А где теперь найдешь человека на хозяйство? Эх!
Молча зашли в хату. Засветили лучину, каганец, завесили угол с иконами и лампадой рушником, вышитым крестом. Скоро на столе появился хлеб, зеленый лук и еще теплый борщ.
– Живем бедно, так что вы уж не обессудьте. Чем богаты…
– Не беспокойся, Марфута, – беспечно махнул рукой Сыч. – Мы прихватили с собой малость. На вот – порежь этот огрызок, – и протянул большой кусок копченого сала с аппетитными толстыми прожилками мяса, – да и штоф нам не помешает, – победоносно и со стуком поставил он посуду на стол.
– Ой! Как здорово! – не утерпела от восклицания круглолицая Мотря. – А можно детишкам немного, а?
– Бери, молодица! Чего уж там. Для детей завсегда готов… Много у тебя их, Мотря?
– Двое, Степан, – серьезно ответила женщина. – Девочка и хлопчик. Три и два годика. Маленькие еще. В соседней хате с бабкой сидят. Я сбегаю?
– Беги, но не задерживайся долго. – Степан был за хозяина и всем показывал это с удивительным довольством. – А твои где пострелята, Марфутка?
– Гостят у тетки. Через три хаты. Они любят гостить там. И ночевать будут там, – многозначительно закончила она.
Лука ничего не говорил. Он только слушал и дрожал от возбуждения, поглядывал на товарища и удивлялся, как он легко и свободно мог разговаривать с незнакомыми женщинами, ничуть не стеснялся и был весел.
Появилась Мотря. Она явно спешила и смущенно оглядела собравшихся за столом.
– Как раз вовремя, Мотря, – заметил Сыч. – Лука, подвинься, дай бабе сесть.
Юноша подвинулся, пряча пылающее лицо и радуясь, что солнце закатилось, а света огонька лучины было явно маловато.
– Ты что это отодвинул кружку? – тихо спросила Мотря, пододвигаясь к хлопцу.
– Не хочу, – буркнул тот, ощущая дрожь в теле.
– Не трожь его пока, Мотря, – бросил Сыч и опрокинул
Он весело засмеялся, а Лука чуть не горел. Мотря подкладывала ему сала, лука, подливала борща. Вкуса он почти не ощущал, лишь прислушивался, как гулко бухало в груди сердце. Вдруг до его слуха долетели слова Сыча:
– Крали мои милые, не пора ли на боковую? Уж стемнело, чего бы не случилось. Огонь загасить пора.
Лука обессилел, а Сыч с жестокими нотами в голосе продолжал:
– Мотря, смотри, не обидь хлопца. Он у нас хороший, гы-гы! Поручаю его тебе.
Мотря встрепенулась, вскочила и сказала чуть охрипшим голосом:
– Пошли, а то уже поздно, Лука. Смотри не споткнись, – и потянула за рукав рубахи.
Юноша покорно встал и кое-как потащился на ватных ногах следом.
– Да ты не волнуйся, хлопчик! – вдруг задышала Мотря ему в лицо и приблизила свои губы к его. – Поцелуй меня.
И не успел Лука ничего сообразить, как ее горячие губы впились в его трепещущие уста. Потом ее рука схватила его потную руку и прижала ее к своей теплой и мягкой груди.
Он смутно соображал, что идет куда-то, потом был запах сена, шуршание и жаркое молодое тело Мотри. Все было как удар молнии. Она торопливо все делала за него, а он лишь безвольно принимал ее ласки, и все происходило почти без участия мысли. Лишь острое ощущение блаженства, бурное соединение тел и бешеное трепетание страсти. Она захлестнула Луку всего, пока не опустошила, и он с ужасом и удовлетворением одновременно ощутил себя мужчиной.
– Вот и получилось, милый, – прошептали губы Мотри. – А ты боялся, глупый. Тебе понравилось?
Он ощущал ее запах, теплоту тела, прижимавшегося к нему, и вдруг понял, что он гол, и никак не мог вспомнить, как это произошло. Его руки стали шарить по телу Мотри; оно было податливо, желанно и трепетно одновременно.
– Отдохнул? – зашептала она на ухо, и стало щекотно. Желание опять нахлынуло на него.
– Ты чего стонешь, Мотря? – осмелился он спросить. – Тебе больно?
– Дурачок! Это так приятно, что все само рвется из нутра. Ты доволен?
– Еще бы, Мотря!
– Я рада, что ты получил меня первой. Но ты не думай, что я гулящая. Это случается редко, да и то Марфа постоянно меня уговаривает. Без человека тоскливо и муторно. А теперь где его взять, когда столько казаков полегли в восстании да от мора и неурожаев. Сами едва живы остались. Хорошо, что мой был казаком и нас не записали в крепаки. Да надолго ли?
Лука услышал в голосе женщины такую скорбь и тоску, что стало неловко и жалко эту бедную молодицу. Он спросил участливо: