Казанова. Правдивая история несчастного любовника
Шрифт:
— Ну-у-у…
Казанова не знал, что сказать, а посему попытался потянуть время, однако господин Пари-Дюверне повторил свой вопрос.
— Ну-у-у… Видите ли… Да практически…
— Стало быть, вы хотите сказать, что эти средства народ доставит сам?
— Да… Но, как бы вам объяснить…
Казанова совершенно не представлял, о чем будет говорить дальше, но его спас сам господин Пари-Дюверне. Он вдруг хлопнул в ладоши, расплылся в улыбке и радостно воскликнул:
— О, хитрец, я знаю, что вы задумали!
Казанова ничего пока
— Я в восхищении, сударь, от вашей проницательности, но я ведь мыслями своими пока ни с кем не делился…
— Приходите ко мне на обед, и я покажу вам проект. Он красив, и мы с вами обсудим его детали. Вы придете?
— Почту за честь.
Сам Жозеф Пари-Дюверне пригласил его к себе на обед! Это было лихо, но о том, какие детали ему придется обсуждать, Казанова не имел ни малейшего представления.
Когда господин Пари-Дюверне удалился, Жан-Батист де Булонь, генеральный контролер финансов, начал хвалить его великое рвение и честность. Он был братом знаменитого Жана Пари де Монмартеля, а того молва втайне считала отцом самой мадам де Помпадур. Правда это или нет, неизвестно, но ее крестным отцом он был точно, а посему отобедать с братом такого человека — это была настоящая причуда Фортуны.
Когда аудиенция закончилась, Казанова пошел прогуляться в Тюильри, чтобы обдумать свое положение. Ему надо было найти двадцать миллионов, а он похвастался, что может сотворить им сто, сам не зная как, и вдруг искушенный в подобных делах человек пригласил его на обед, чтобы убедить, что его «план» ему известен. Бред какой-то…
Когда Казанова пришел к господину Пари-Дюверне, тот представил ему нескольких своих советников. За столом шел весьма оживленный разговор, но Казанова весь вечер многозначительно молчал. Если честно, он не понимал и половины того, о чем говорилось.
После десерта господин Пари-Дюверне провел Казанову в соседнюю комнату, протянул ему какую-то папку и с гордостью сказал:
— Господин Казанова, это и есть ваш проект!
На папке было написано: «Лотерея в девяносто номеров, из которых при ежемесячных тиражах выигрывают не более пяти».
Казанова решил не возражать и, важно кивнув головой, сказал:
— Да, это, похоже, как раз и есть то, что я имел в виду.
Конечно, еще за секунду до этого он ни о чем подобном и не помышлял, но делать было нечего. Как говорится, взялся за гуж…
— Этот проект, — продолжил господин Пари-Дюверне, — нам представил господин Раньери Кальцабиджи из Ливорно, и он перед вами.
— Очень рад, — поклонился Казанова, — но могу ли я узнать, по какой причине проект был отвергнут?
— Против него было выдвинуто множество весьма серьезных доводов, и ясных возражений на них…
— Господа, — воскликнул Казанова, — есть только один серьезный довод на свете — это мнение Его Величества!
Казанова понял, о чем идет речь.
— Успех лотереи обеспечен! — кричал он, расхаживая по комнате и размахивая руками. — Пять из девяноста! Перед всеми математиками Европы, да что там Европы — всего мира, я вам докажу, что единственно воля Господня может помешать королю получить на этой лотерее верный выигрыш!
— И вы готовы выступить перед Государственным советом?
— С удовольствием.
— И ответить на все возражения?
— На все до единого…
Казанову несло все дальше и дальше. Теперь он чувствовал себя в своей тарелке и вел дискуссию с наглостью профессионального игрока, оказавшегося в компании жалких новичков. Да, он полностью включился в игру и, в конце концов, убедил всех, зарядив своей кипучей энергией даже тех, кто поначалу был категорически против.
Очень скоро господин де Булонь заверил Казанову, что специальный декрет о лотерее должен вскоре появиться, и пообещал выпросить для него большие финансовые поблажки.
А еще через пару дней господин де Берни представил Казанову маркизе де Помпадур и государственному министру принцу Шарлю де Субизу.
Маркиза вспомнила, что уже была знакома с Казановой и, улыбнувшись, сказала, что с большим интересом прочитала историю его побега из тюрьмы. Потом она спросила:
— Надеюсь, теперь вы решите обосноваться у нас?
— Я могу только мечтать о таком счастье, — галантно поклонился Казанова, — но мне нужно покровительство. В вашей стране, я знаю, его оказывают только людям даровитым, и это приводит меня в уныние.
— Думаю, тревожиться вам не о чем, — заверила его первая женщина Франции. — У вас есть добрые друзья. Я и сама буду рада при случае оказаться вам полезной.
Дома Казанова нашел письмо от господина Пари-Дюверне, в котором его приглашали на следующий день в одиннадцать часов прийти в Военную школу. А еще господин Кальцабиджи прислал большой лист с полными расчетами по лотерее.
Полное имя этого Кальцабиджи было Рантери-Симоне-Франческо-Мария. Он был тосканцем и родился в 1714 году. Несколько лет он работал либреттистом в Неаполе, а в 1750 году приехал в Париж (позднее он станет соавтором знаменитого композитора Глюка, вместе с которым они создадут несколько великолепных опер).
Подробные расчеты Кальцабиджи стали для Казановы очень своевременным подспорьем в его авантюре: он пошел в Военную школу, уже вооруженный цифрами. Когда там началась конференция, председательствовать попросили самого Жана д’Аламбера, великого французского математика, одного из авторов знаменитой «Энциклопедии».
Конференция продолжалась три часа, из которых почти час говорил Казанова. Все остальное время он с легкостью опровергал любые возражения, которых оказалось немало. Восемь дней спустя появился декрет, учреждавший лотерею.