Казанские "Тандерболты"
Шрифт:
Он загнал истребитель на стоянку, выключил как положено двигатель и вылез из кабины. Рядом сразу же затормозил джип. За рулём американской машины сидел Колдунов.
– Прыгай, довезу.
Эдвардс даже не подозревал за капитаном такие умения. Джип промчался вдоль полосы, петляя прямо между садящимися "Тандерболтами", и боком притёрся возле горящего "Яка". Огонь уже утихал, и можно было рассмотреть двигатель и металлический каркас кабины. Пустой. То, чего он больше всего боялся, не случилось.
– Лейтенант, она в скорой. Мы вытащили её.
Возле помятого и закопчённого джипа стояли два сержанта. Они записывали на досочке свои замечания, сравнивая предположения
– Подожди нескольких минут, лейтенант. Пусть врачи закончат, - гвардии майор Ганин говорил вполне убедительно.
– Как она?
– Проставься тем двум сержантам. Они протаранили джипом самолёт, оттолкнув его от разлитого горящего топлива. Потом один запрыгнул на капот и разбил кабину кувалдой. Они вытащили её, когда она ещё была в сознании. И так же через огонь проехали обратно. Уверен, что гвардии капитан Литвяк почти не пострадала, в отличие от машины. Вон и врачи руками машут. Иди.
– Лейтенант Эдвардс? Она зовёт вас.
– Что с ней, доктор?
– Надышалась дыма, мы подали ей кислород. Промыли глаза - туда попали частички сажи и есть подозрение, что роговица поцарапана. Надо будет ещё проверить. Незначительные ожоги на руках, но они хорошо лечатся. Я больше беспокоюсь за голову. Она сильно ударилась в кабине и повредила лоб. Шрамов там добавится. Похоже, раньше она уже разбивала "Яки". Есть серьёзное сотрясение, она вышла из строя не менее чем на неделю. Вы можете пойти к ней, но многого не ожидайте. Из-за сотрясения она несколько не в себе. Мы отвезём её в госпиталь и оставим там, пока не будем уверены, что ей не станет хуже. Сделаем рентген головы, чтобы проверить, нет ли повреждений костей черепа.
– Спасибо вам, доктор!
– Вон тех сержантов благодарите. Я не видел ничего столь же смелого, как их поступок. Теперь быстро поговорите со своей девушкой, и мы её забираем.
– Миша, я облажалась, - потом Лиля вспомнила, с кем говорит.
– Ошиблась, то есть. Я собиралась застрелиться, чтобы не гореть заживо.
– Я знаю. Как ты думаешь, зачем мне пистолет?
– он похлопал по "Кольту 1911" в подмышечной кобуре.
– Явно не для того, чтобы расстрелять из него всю гитлеровскую армию.
Эдвардс присел и взял её за руку. Перчатки защитили пальцы, но на запястьях была несколько мелких ожогов.
– По крайней мере, ты в безопасности. Доктор говорит, у тебя сотрясение, но всё будет в порядке. Они оставят тебя в госпитале.
Он посмотрел, как её укладывают в машину и увозят в госпиталь авиабазы. Теоретически это было американское учреждение, но у русских, при некоторой примитивности медобслуживания, оказалось удивительно много людей, обученных оказанию первой помощи. Поэтому лёгкие травмы и первичная обработка сами собой перешли к русским, а американские госпитали принимали более тяжёлых пациентов. Как только скорая покинула полосу, Эдвардс вернулся к непонятным сержантам.
– Даже не знаю, ребята, что вам сказать. "Спасибо" кажется совершенно недостаточным.
– Это наша работа, сэр. Я сержант Кидд, а это сержант Уинт. Мы "Морские котики", наша часть задачи в том, чтобы найти и передать другим наилучшие способы спасения экипажей из аварийных самолётов. Сегодня мы поняли, что кто бы ни проектировал Як-9, он очень не любит лётчиков. Из него почти невозможно выбраться, не пострадав.
– Сегодня нам повезло, - Уинт поднял глаза от заметок.
– У этой толстой лётной
– А ведь я вас знаю, - вспомнил Эдвардс.
– Вы написали брошюру, "Как сбить "Тандерболт". Практическое пособие". Она спасла не одну жизнь.
– Рады слышать, - смутился Кидд.
– Если вы хотите знать, как нас отблагодарить, то... в общем, это и так очень важная работа правительственного уровня. У нас есть всё что требуется. Но мне и Уинту нужно попасть в Железногорск. Мы должны были явиться туда ещё несколько дней назад. Люди, заведующие Воздушным Мостом, беспокоятся, что может произойти авария перегруженного C-54. Хотят заранее знать, что сделать, если это случится. А мы до сих пор тут сидим, но уже отвадили двоих от этого самолёта. Одного генерал-майора, и какого-то капитана второго ранга британского флота. Генерал с понятием, просто пожелал нам удачи. А британец взбесился. Вряд ли он нам такое простит.
Пенсильвания, Хеллертаун, Спрюс-стрит 548, дом Эдвардсов
– Дорогая, я дома, - Уильям Эдвардс бережно повесил уличный плащ. Когда появилось нормирование одежды, он сразу понял, что нового долго не увидит. За плащом последовала шляпа.
– Пришёл пакет из России, - Элис Эдвардс положила конверт прямо на столик прямо перед собой, чтобы они могли открыть его вместе. У неё было ощущение, что там есть фотографии новой девушки их сына. Персоны, к которой мать всегда будет относиться с подозрением. Она уже проверила заклейку. Её сердце перестало колотиться, едва она увидела пометку, что всё в порядке. Уильям открыл пакет и вытряхнул содержимое. На столик выпало длинное письмо. Они его внимательно прочтут, прежде чем положить к остальным. Между двумя тонкими дощечками было зажато несколько фотокарточек. Уильям, несостоявшийся плотник, сразу отметил красивый, причудливый рисунок и узнал превосходную сибирскую сосну.
– Ой, ну разве она не симпатяжка?
– воскликнула Элис, взяв фотографию. На снимке Лиля выбиралась из кабины своего "Яка", смотря прямо в камеру.
– Кажется, хорошенькая.
Про себя Уильям в этом усомнился. Во всяком случае, под мерки американского среднего класса она не подходила. На войне женщина не может выжить, оставшись "хорошенькой". На другом фото, сделанным профессиональным фотографом крупным планом, она выглядела не просто симпатичной, а действительно красивой. Одновременно камера передала её безжалостный взгляд. Не хотел бы я, чтобы за мной такая охотилась.
– Хорошие снимки. А вот Монти в своём "Тандерболте". Пожалуй, я покрою эти дощечки лаком и сделаю из них рамки для снимков. Мы поставим их на камин, по бокам от часов.
– Отличная идея! Как думаешь, Билл, мы её увидим?
– Конечно. Он привезёт её, как только получит достаточно длинный отпуск, - Уильям сознательно лгал. Его захлестнули воспоминания об окопах Первой мировой. Мы никогда не увидим нашего сына и его девушку. Русский фронт поглотит их так же, как в 1917-м окопы поглотили детей моего возраста. Другое поколение, враг тот же. Во имя всего святого, давайте на этот раз добьём его!– Давай послушаем радио, пока ужинаем, а потом я сяду за верстак и сделаю рамки.