Казанскй треугольник
Шрифт:
Фомин попытался встать, но у него не получилось — следующие удары пришлись по руке и лицу стукача. Он опять свалился и с криком пополз к двери.
— Ломись, сука, из хаты, иначе я сам опущу тебя! — заорал Максим.
Фомин с большим усилием дополз и застучал в дверь:
— Помогите, убивают!
Из его открытого рта текла кровь. Через минуту дверь открылась и на пороге появился сержант. Увидев окровавленного Фомина, милиционер растерялся и стал спрашивать, что произошло.
— Упал. Пошел на парашу, споткнулся и упал, — невозмутимо ответил Максим.
Сержант
Старший по наряду позвонил руководству и доложил о происшествии. Потом вызвал скорую помощь.
Скорая приехала через двадцать минут. Фомин лежал на полу без движения, по всей вероятности, без сознания. Врач бегло осмотрела и порекомендовала доставить его в межобластную больницу для заключенных, которая, насколько знал Максим, находилась при ИТК-2.
Сделав какие-то уколы, врачи уехали. Милицейская машина прибыла быстро и, погрузив Фомина на носилки, работники изолятора понесли его в машину.
Минут через пять в камеру вошел майор. Это был начальник изолятора временного содержания МВД.
— За что ты его избил? — спросил он Максима.
Максим повторил свою версию падения, однако, судя по лицу майора, эта версия его не устроила.
— Мне что, дважды спрашивать? За что ты его избил? Свою сказку расскажешь в другом месте! Это ЧП, и будет служебная проверка! Я не хочу, чтобы из-за такого говнюка, как ты, меня сняли с должности! Хочешь сберечь здоровье — говори правду!
— Вы мне скажите, что мне говорить, и я буду говорить так, как вы хотите. Но я не знаю, что вы хотите услышать, и поэтому просто говорю, как было дело, — произнес Максим.
Майор со всей силы ударил Максима в лицо. Максим сразу потерял сознание. Он очнулся оттого, что двое сотрудников тащили его за ноги по коридору ИВС. Затащив в туалет, они принялись его избивать. Били ногами, стараясь попасть по почкам и печени. Прекратили лишь тогда, когда Марков опять потерял сознание и валялся, как мешок с костями.
Очнулся он на следующий день в спецбольнице. Попытался подняться, но от сильной боли в пояснице вновь отключился.
Как оказался в больнице и сколько времени находится в ней — Максим не знал. Он лежал на спине, не имея возможности повернуться на бок. Санитар принес ему утку. Но помочиться было невозможно — сильная боль сковала тело.
Максиму казалось, что мочевой пузырь вот-вот разорвется.
Через час к нему подошел дежурный врач и принял решение о срочной операции. Максим снова потерял сознание, и его обездвиженное тело переложили на каталку и повезли в операционную.
Мать Максима таяла на глазах. Светлана, как могла, помогала ей справиться с недугом. Она разыскала светил татарского кардиологического сообщества, мать Максима консультировали и осматривали и приезжие врачи, но никто не мог предложить оптимального лечения. Врачи противоречили друг другу, ставя разные диагнозы и назначая разные препараты. Это делало продолжение лечения невозможным.
— Дочка, — как-то позвала она Светлану. — Мне осталось
Светлана попыталась ее отговорить, но та настояла.
Процедура составления завещания оказалась довольно быстрой, и через полчаса мать Маркова подписала документ. После этого ей опять стало плохо, и Светлана вызвала скорую.
Врач, осмотрев пожилую женщину, отозвал Светлану в сторону:
— Вы, наверное, дочь? Я вам должен сказать, что госпитализировать больную не стоит, она умирает, я бы посоветовал подготовиться.
Светлана почти не знала эту женщину, но совместное горе сроднило их, и она с искренней болью восприняла это известие. Бригада скорой помощи уехала, а Света осталась наедине с умирающей. Она внимательно всматривалась в лицо этой женщины, которая дала жизнь ее любимому мужчине, и видела, как жизнь медленно покидает ее.
Около двенадцати часов ночи Маркова умерла.
Светлана с достоинством похоронила несостоявшуюся свекровь на Арском кладбище. Родственники Марковых, узнав, что покойная отписала квартиру Светлане, в похоронах не помогали.
Максим узнал о смерти матери через три недели после похорон. Ему сделали сложную операцию, которая спасла ему почки и мочевой пузырь. Если бы не тот дежурный врач, он бы до утра не дожил.
Максим лежал на койке и смотрел в потолок. На потолке было множество трещин — палата не знала ремонта лет двадцать. Но Максим, не замечая никого и ничего вокруг, рассматривал эти трещины, пытаясь составить из них какую-нибудь фигуру.
К нему подошел молодой человек, на плечах которого был наброшен когда-то бывший белым халат.
— Марков Максим? — спросил он и, пододвинув табурет к кровати, присел. — У меня к тебе целый ряд вопросов, — не представляясь, начал он. — Первое, о чем хочу тебя спросить, это о твоей драке в камере с Фоминым. Расскажи мне, что случилось?
Максим сделал удивленное лицо и, как раньше, сообщил неизвестному:
— Сергей Фомин упал сам, за что-то зацепившись ногой.
Человек улыбнулся:
— Вы настаиваете, что Фомин упал самостоятельно, без вашей помощи?
— Почему вы не верите, что так можно упасть? Вы ведь поверили, что я упал на унитаз так, что пришлось делать операцию? А тут не верите!
— Откуда вы знаете, поверил я работникам милиции или нет? Я ведь не ребенок и не наивный. Я знаю, как падают люди, и какие бывают от этого травмы. Поэтому не верю ни вам, ни милиции. Расскажите тогда, за что вас избили работники милиции? Ведь сдать ментов у вас не считается западло?