Каждая изысканная вещь
Шрифт:
Наконец он отошел в сторону и впустил их внутрь.
— Вот видишь?! — сказал Мэттью. — Никто не может воспротивиться нашему очарованию.
Коридор был предельно темным — фрамуги светильников были покрыты бархатными драпировками. Единственный яркий свет исходил от свечей. Дом был украшен в стиле, который Анна определенно одобряла — невероятно темно-зеленые обои с золотистыми вкраплениями, бархатные занавески и мебель. Пахло сигарами и странными, крохотными сигаретами с ароматом роз, а еще джином. Комната была заполнена жителями Нижнего Мира и примитивными, все затейливо одеты.
Анна
Некоторые жадно пожирали ее глазами, разглядывая женское тело, изгибы которого подчеркивала мужская одежда. Это было словно избавившись от платьев, она избавилась и от ожиданий общества, от ее женской скромности, и могла позволить себе и их восхищение, и их желание.
Ее душа наполнилась уверенностью: она почувствовала себя роскошным созданием: ни джентльменом, но и не леди.
Джентледи, она подумала, и подмигнула единственному, кого узнала: оборотню Вулси Скотту, главе волчьей стаи. Он был одет в смокинг цвета бутылочного стекла и раскуривал трубку в окружении очарованных примитивных.
— Конечно, — услышала Анна, как он сказал, — тяжело им было втащить мою ванну в один из трех домов, но я вряд ли бы согласился расстаться с ней. Каждый должен всегда забирать с собой свою ванну.
— Это какой-то Йетс… вон там, — сказал Мэттью, указывая на высокого мужчину в очках. — Он читал новую работу, когда я был здесь в прошлый раз.
— И это было замечательно, — сказал голос. Он принадлежал женщине, сидящей неподалеку от того места, где стояли Анна и Мэттью. Она была ошеломляющей колдуньей с чешуйчатой кожей змеи, окрашенной серебром, почти опалового цвета. Ее длинные, зеленые волосы ниспадали на плечи и были стянуты тонкой золотой сеточкой. Она была одета в длинное красное платье. Она элегантно повернула голову к Анне и Мэттью.
— Все лондонские Сумеречные Охотники выглядят столь же впечатляюще, как и ты? — спросила он. У нее был немецкий акцент.
— Нет, — просто ответила Анна.
— Определенно нет, — согласился Мэттью.
Колдунья улыбнулась.
— Ваши лондонские Сумеречные Охотники интереснее, чем наши, — произнесла она. — Наши очень утомительные. Ваши…
Кто-то что-то заворчал, и остальная часть группы одобрительно расхохоталась.
— Присаживайтесь и присоединяйтесь к нам, — сказала женщина. — Я Леопольда Штайн.
Большинство людей вокруг Леопольды казались льстивыми примитивными, так же, как и группа вокруг Вулси Скотта. Один мужчина был одет в длинный балахон, покрытый символами, которые Анна не узнала. Мэттью и Анна сели на ковер, напротив мягких подушек, служивших вместо дивана. Рядом с ними была женщина, носившая золотой тюрбан, собранный из шарфа, заколотого булавкой с сапфиром.
— Вы двое Избранных? — спросила она Мэттью и Анну.
— Конечно, — Мэттью ответил.
— А. Я могла бы понять по тому, как Леопольда отреагировала на вас. Она абсолютно замечательная, не так ли? Она из Вены и знает практически каждого — Фройда, Малера, Климта, Шиле…
— Великолепно, — сказал Мэттью. Он должно быть думал это и вправду
— Она собирается помочь нам, — сказала женщина. — Очевидно, мы имели такие проблемы здесь. Почему Кроули даже не узнали здесь, в Лондоне! Ему пришлось отправляться в Ахатхор Храм, в Париж, чтобы быть инициированным до уровня Младших Адептов, уверена вы об этом слышали.
— Сразу же, как это произошло, — солгал Мэттью.
Анна прикусила губу и посмотрела вниз, чтобы удержаться от смеха. Это всегда было забавно — встречать примитивных, которые имели фантастические знания о том, как работает магия. Леопольда, она заметила, снисходительно улыбалась всей группе, как будто они все были милыми, но недалекими детишками.
— Ну, — женщина продолжила, — я была адептом в храме Исиды-Урании, и я могу заверить тебя, что я была непреклонна, что…
Это было прервано мужчиной, стоявшим в центре комнаты и поднимавшим бокал с чем-то зеленым.
— Мои друзья! — сказал он. — Я настаиваю, чтобы мы помянули Оскара. Вы должны поднять бокалы!
Это было встречено одобрительным согласным шумом, и все присутствующие подняли бокалы.
Одни любят слишком мало, другие — слишком долго, Одни продают, и другие покупают; Некоторые совершают поступок со множеством слез, И некоторые без вздоха Каждый человек убивает то, что любит. И все же не каждый человек умирает.Она не знала точно, что это значит, но ее преследовал призрак этого. На Мэттью, который неуклюже уселся, это возымело больший эффект.
— Это прогнивший мир, который позволил умереть такому человеку, как Уайльд, — сказал Мэттью. Была жесткость в его голосе и это было ново и немного тревожно.
— Это звучит немного жутко, — Анна сказала.
— Это правда, — он ответил. — Наш великий поэт, и он умер в бедности и безызвестности, не так давно. Они бросили его в тюрьму потому, что он любил другого мужчину. Не думаю, что любовь может быть неправильной.
— Нет, — сказала Анна.
Она всегда знала, что любила женщин так, как от нее ожидали, что она будет любить мужчин. Она находила женщин прекрасными и желанными, в то время как мужчины всегда оставались для нее только хорошими друзьями, братьями по оружию, но ничем более. И она никогда не притворялась, казалось, все ее друзья приняли это, как факт.
Но это было правдой, хотя Мэттью и остальные часто шутили с ней о разбитых сердцах прекрасных девушек, это не было тем, что она когда-нибудь обсуждала с матерью. Она вспомнила, как нежно касалась мать ее волос в экипаже. Что же на самом деле думала Сесили о своей странной дочери?