Каждая минута жизни
Шрифт:
— Скажи, наконец, где Тамара? — не принял ее предложения Максим.
Но она стала наливать в чашки чай. Себе и ему. Витя пусть смотрит свой футбол, раз такой азартный болельщик. Зазвенела ложечкой, старательно размешивая сахар. И вдруг взглянула прямо Максиму в глаза.
— Тома меня попросила… чтобы мы поговорили с тобой.
— Говори.
— А ты без приказов! — вспыхнула Нина. — Жду тебя весь вечер, — она смягчила голос. — Не может она быть с тобой. Понимаешь? Не может… — Взяла Максима за руку, утешая, пожала, даже погладила легонько. — Максимчик, ну пойми ты ее… Она тебя так любит… Ты ей весь свет
— Да не бросаю я ее, — вымолвил Заремба сухими губами.
— И Валю пусть не бросает.
— И Валю… — Максим быстро поднялся, схватился за край стола, даже пальцы побелели.
Нина тоже вскочила с табуретки и принялась утешать Максима:
— Не горюй… Не надо… Это пройдет… Ты же когда-то любил Валю и был счастлив с ней. А Тома вам мешать не станет. Не бойся ее.
— Почему не бояться? — не понял Максим.
— Потому что она тут больше не живет, — сказала грудным сдавленным голосом Нина. — Уехала она к отцу.
Он машинально двинулся в коридор, в темноте никак не мог нащупать замок. Тогда он дернул дверь, и она поддалась…
Поздно горел этим вечером свет и в коттедже над озером, где жили господа Рейчи. Неспокойным был этот свет. До сих пор не вернулась из города Бетти — наверное, снова повел ее в театр или на концерт господин Николай. Валькирия бродила по комнатам, гремела стульями, словно места себе не находила. Хоть бы скорее выбраться отсюда. Она свое сказала и хватит этой болтовни об операции, о совместных экспериментах. Герберт, кажется, уже сдался. Значит, дело, ради которого она ехала с ним, сделано. Вон он сидит в беседке. Валькирия взяла теплый плед и спустилась к мужу.
— На. Укройся, здесь сыро. — Он, будто не понимая ее слов, молча нахмурился. — Герберт, ты как-то странно смотришь на меня.
— Смотрю, как на сообщницу, — хрипло сказал Рейч. — Мы же вместе с тобой убийцы.
— Ты говоришь ужасные вещи!
— Говорю? Это мелочи… Мы с тобой их делаем… Делаем, а не говорим! Вот что действительно страшно.
— Ты как будто обвиняешь меня в чем-то?
Лицо Рейча скривилось в саркастической улыбке.
— Как я могу тебя обвинять? Мы с тобой одной ниточкой связаны… — Он внезапно взорвался гневным отчаянием: — Господи, что ты натворила!
Стало ясно, что разговора не миновать. Впрочем, Валькирия и сама желала его. Она села в плетеное кресло у столика, затянулась сигаретой. Ну что ж, можно и поговорить. Ей очень хочется знать, что же такое она натворила? Пусть пояснит ей милый Герберт.
— Тебе еще не ясно? — Рейч припал грудью к грубо тесанному столу. — Разве не твой друг Гельмут устроил перед отъездом из Ульма интервью с бывшим генералом Дитрихом? Разве не он привез сюда эту поганую газетку и передал ее тебе? Разве не ты отдала ее в руки господина Рубанчука в присутствии доктора Богуша?
Он наступал на жену, бил словами, выливал всю свою желчь. А она только вздрагивала, снова и снова глубоко затягиваясь сигаретой, повторяя:
— Не надо… Хватит. Нельзя так волноваться…
Но он не успокаивался:
— Либ… деньги…
— Прекрасно! — прервала поток оскорблений Валькирия. — Добрый, высокопорядочный, глубокогуманный Герберт Рейч стал жертвой такой бездушной людоедки, как я! Драма, достойная Шекспира!.. — Ее голос наполнился ядовитым гневом. — Ты ненавидишь фон Дитриха, ты презираешь Либа! Тебе не нужны их миллионы?.. Дорогой мой, у тебя плохо с памятью. Разреши, я тебе кое-что напомню. — Она сделала короткую паузу и выкрикнула ему в лицо: — Вспомни, как Бетти хотели лишить диплома врача за дружбу с этим бывшим генералом, за связи с коммунистами!..
— Не кричи!
— Пусть услышит твоя любимая дочь!.. Разве не ты посылал меня унижаться перед Либом и просить за нее?.. А после пожара в лаборатории разве не ты принял денежную помощь от Либа?
— Это была субсидия, а не помощь! — стукнул кулаком по столу Рейч.
— Неважно! Ты взял деньги. Взял! У тебя нет друзей. Ты предал их!
— Валькирия, что ты несешь?
Но разъяренную женщину уже нельзя было остановить.
— Ах, ах, ах! Какие жуткие вещи я говорю! Твоего друга, профессора Штернберга выкинули из университета. Ты хоть слово сказал в его защиту? Конечно, ты был возмущен… Но ты возмущался дома: «Какие мерзавцы! Что они себе позволяют!» А ты бы пошел и повторил это все им, а не мне… Что, дорогой, теперь припомнил?
— Перестань, Вальки… Уйди… — Рейч закрыл лицо руками.
— И теперь ты обвиняешь меня в подлости? Трус! Тряпка! И не смей — слышишь? — не смей меня обвинять! Я тебя спасала. И буду спасать всегда!
Тяжело дыша, Валькирия достала новую сигарету и закурила. Рейч сидел, будто раздавленный ее словами. Незачем продолжать разговор, спорить, доказывать свою правоту. Она попала в самую точку.
— Это ты меня спасала, Вальки? — спросил он вдруг.
— Конечно… — невольно запнулась Валькирия. — Ты слишком добрый, слишком мягкотелый, Герберт, чтобы спасаться самому.
Рейч медленно встал, словно какая-то неумолимая пружина подняла его.
— Ты говоришь правду, Вальки… — произнес он торжественно, будто говорил со сцены. — Да, я всю жизнь был трусом, был тряпкой. Всю жизнь я боялся бросить вызов подлости, насилию, молчал, отсиживался, ждал… Но никогда я не продавал свою душу! Слышишь? И никогда не продам ее. Никогда!
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, но на дорожке неожиданно показалась Бетти. Валькирии показалось, что она смертельно бледна, и шаги какие-то неуверенные, и господина Карнаухова нет рядом. Что случилось?..
Валькирия шагнула ей навстречу, но Бетти отшатнулась от нее, прошептав сдавленным голосом:
— Не прикасайтесь ко мне!
— О! Еще одна святая! — воскликнула Валькирия.
Бетти кинулась к отцу, припала к его плечу. Заплакала навзрыд.
— Папа… папа… Они убили Вальтера!..
— Что ты говоришь? — не понял Рейч. — Успокойся.
— Они убили Вальтера! — повторила Бетти и перевела взгляд на Валькирию. — Она его убила!
— Ты спятила! — лицо Валькирии покрылось серой пеленой, губы сжались и побелели. — Герберт, не слушай ее. Вальтер скоро будет с нами.