#Каждая встреча имеет значение. 30 историй о том, какие встречи изменили жизнь героев
Шрифт:
Человеческое счастье можно контролировать в любых условиях, даже очень сложных. Тут два аспекта. Первый – наши гены и наши установки. Это нейронные связи, которые основаны на тех же гормонах. Это реакции, которые мы выдаем автоматически. И второй аспект – это осознанность. Если человек хочет трансформироваться, ему нужно осознать свое поведение и реакции, которые являются выходом из его иррациональных убеждений, и отделить от настоящего. Мы все живем в прошлом и будущем. Это наше эволюционное превосходство, но у него высокая цена – эмоциональное выгорание. Быть в настоящем мы разучились.
Все эти знания
В свое время я хотел разобраться, что такое религия, какие традиции веры мне ближе. Сначала я начал изучать христианство, потому что мы живем в христианской стране. Но потом понял, что там слишком много догм, и это не монотеистическая религия, а язычество чистой воды. Так что я подучил все монотеистические религии, и 12 лет назад мой выбор пал на иудаизм. Сейчас я больше агностик.
Как я увлекся иудаизмом: я летел из Таиланда и обнаружил в соседнем кресле кем-то забытую книгу про каббалу, очень интересная, мне хорошо зашла. И тогда я очень сильно в это ударился и начал изучать литературу, каббалистические книжки 17–18 веков, читал комментарии к ним. Потом нашел в Израиле русскоязычную общину, даже начал делать им анонимно пожертвования. Они мне тоже анонимно (мы общались через Skype) стали рассказывать про каббалу. В общем, было интересно. Но со временем меня это немного отпустило.
Лет 5 назад мне попалась книжка Лоретты Бройнинг, профессора Калифорнийского университета, нейробиолога, а потом на YouTube попался Роберт Сапольски, тоже нейробиолог, профессор Стэнфорда. Я очень увлекся их идеями и понял, что внутри нас химические системы. По сути, мы – автоматы, которые выдают реакцию на какие-то биохимические импульсы. И как считает нейробиология, наше поведение и наши решения на 80 % – это автоматические реакции. Я занимаюсь предпринимательством, много общаюсь с людьми, поэтому попытался все сложить в своей книге.
Сейчас я свободный художник и не использую никакие традиционные религии. Но я убежден, что мы не являемся мутацией биологической массы, когда молекулы на Земле бились, бились и добились до чего-то такого совершенного, как человек. Я верю в Бога.
Юрий Башмет
Альтист, дирижер, педагог, общественный деятель. Народный артист СССР. Лауреат Государственной премии СССР, четырех Государственных премий РФ, премии «Грэмми»
Я всегда говорю, что жить нужно внимательно, то есть наблюдательно. Лучшего учебника, чем собственное понимание, собственная заинтересованность, не будет.
У меня были прекрасные родители. Папа мой пел, у него был очень хороший голос, он был инженер-электронщик. Когда меня начали учить музыке, на следующий же день в дом привезли пианино. Это был мой дедушка – раз внука стали учить, дома должны быть клавиши. Мы жили бедно и сами не могли купить. Отсюда и скрипочка – это самое дешевое, что было в магазине.
Уход The Beatles с мировой сцены поставил меня
Вот кто мне очень помог, но об этом не знает, – это Владимир Ильич Ленин. Это то, чего я не говорил раньше. В тот момент, когда The Beatles перестали быть популярными, я думал, мир рухнул. У меня была повальная влюбленность в них. Мы играли их песни на гитаре – у меня была группа – и пытались петь. Кстати, слова не имели для нас значения, имели значение музыка и ритм. А Украина тогда была республикой и была очень сильна в детском специальном музыкальном образовании. В Одессе, Киеве, Донецке, Харькове, Львове были школы-десятилетки для особо одаренных детей. И был объявлен конкурс к 100-летию Ленина в Киеве. Вот в таком смысле я говорю о Ленине. Потому что, конечно, когда я играл Баха на этом конкурсе, я не думал, что посвящаю свое исполнение столетию Ленина. Но конкурс был этому посвящен. Моя победа в этом конкурсе была непростая, смешная, но была. И именно победа дала мне уверенность в том, что есть шанс. Я готовился к конкурсу и отвлекся от трагедии своего тупика с гитарой. И если бы не это, неизвестно, что было бы дальше со мной. Став лауреатом этого конкурса, уже совершенно очевидным для моей мамы и для меня стало то, что надо продолжать повышать мастерство и ехать поступать в Московскую консерваторию.
Конечно, большое влияние на меня оказал мой учитель. Я приехал в столицу обученный лучше, чем кто-либо из студентов и аспирантов Московской консерватории. Моим учителем был Борисовский – основоположник советской альтовой школы, император альта, он был потрясающий. Это был 1971 год – мой первый курс консерватории. Потом он заболел, и мы занимались год дома, он уже лежал. И он вообще думал, что я должен сыграть госэкзамен в аспирантуре – он перепутал. Тогда разрешалось не совсем качественно играть на альте – можно было цеплять какие-то фальшивоватые ноты, призвуки. А я по качеству никогда никуда не устремлялся, для меня не было авторитетов среди альтов, для меня были авторитеты скрипачи.
В консерватории я уже стал посещать концерты тех, кто меня интересовал. Третьяков был для меня богом скрипки. Спиваков тоже – с точки зрения его интонации, звукоизвлечения. Они совершенно разные, хотя учились у одного выдающегося профессора Янкелевича. И, конечно, Кремер – он такой мыслитель на скрипке, он был архивиртуозным скрипачом. Он очень быстро стал занимать нишу этого оригинального, уникального мышления. Конечно, мы повально увлекались Наташей Гутман и Олегом Каганом, так как с точки зрения стиля, класса и ансамблевого исполнения это было непостижимо. Я бегал слушать все концерты. Но я не знал, что пройдет не более двух-трех лет, и я буду ими же приглашен.