Каждый за себя

Леха

Агент Ленгли пожал плечами:

– Видите ли, в чем наше сходство, Эледа. Вы – богатая наследница, привыкшая к мужскому вниманию и галантности. Я – высокопоставленное лицо, привыкшее к женскому кокетству. Если бы мне нужен был флирт, я бы вел себя иначе. Если бы вам нужны были ухаживания, вы… думаю, вели бы себя точно так же.

Девушка отложила столовое серебро. Взгляд ее стал прямым и острым:

– Тогда что же?

– Ничего, – Джед откинулся на стуле, наслаждаясь тем, что поколебал ее самоуверенность и заставил растеряться: – Вы мне понравились. Это случается даже с такими, как я. Вы красивы, умны, а ваши манипуляции

изящны и полны простодушного коварства. Я старше в два раза, Эледа. Я все эти уловки прекрасно вижу. Не нужно пытаться строить из себя зубастую хищницу. Вы пока еще несмышленыш. Очаровательный, уже сейчас немного опасный и грозящий вырасти в сильного зверя, но… несмышленыш. Однако ваша игра притягательна, не лишена изобретательности и, безусловно, талантлива. А теперь по существу. Я позволяю собой манипулировать ровно в той степени, в какой мне доставляет удовольствие. Я готов потакать капризам и взбалмошности. Даже непостоянству. Но не упускайте из виду то, что игры, которые проходят с вашими ровесниками и сокурсниками, не пройдут…

– …с вами, – закончила за него Эледа.

– Не только со мной. С любым мало-мальски опытным человеком. Не все готовы боготворить вас так, как отец, – жестко подытожил собеседник.

Мисс Ховерс снова взяла в руки вилку и нож, но побелевшие от напряжения пальцы выдали ее душевное смятение.

– За сегодняшний день вы – второй мужчина, который пытается поставить меня на место, – холодно заметила она.

– И не последний в вашей жизни, – напомнил Ленгли.

– Вы бы понравились моему отцу, – сказала девушка и снова отложила столовое серебро, видимо, утратив аппетит.

– Об этом и речь, мисс Ховерс. Об этом и речь. Просто он, как и я, старше вас.

– И старше вас.

– И меня, – согласился агент Ленгли.

– Отчего-то у меня такое ощущение, будто вы сейчас взяли менторский тон.

– Так и есть. Я же говорю – вы умны. Но недостаток жизненного опыта иногда мешает вам адекватно оценивать ситуацию.

Эледа потянулась к бокалу с вином, однако передумала. Некоторое время она молчала, а потом снова посмотрела на собеседника и сказала:

– Ну, раз уж вы решили, будто можете меня чему-то поучить, вперед.

– Не обижайтесь, Эледа, – мягко произнес Джед и, потянувшись через стол, коснулся ее холодных пальцев. – Просто вы ведете себя, как девчонка. Оттого Винс и пытается поставить вас на место.

– Меня? – усмехнулась девушка. – Вас он тоже сегодня поставил на место. И вы, кстати, отмолчались.

Ленгли пожал плечами.

– Все дело в том, что меня он на место не ставил. Он лишь демонстрировал себя. Эта демонстрация мне не вредила, напротив, помогла. А, отреагируй я на нее с вашей пылкостью, возникли бы ненужные сложности. Кстати, люди вроде Винсента хорошо чувствуют грань дозволенного.

– Что-то я не заметила, – пробормотала Эледа, – будто он чувствует эту грань.

– Я же говорю – вы молоды.

– Вы помешали мне его наказать!

Джед сложил руки на груди и покачал головой:

– Вернется – наказывайте, сколько хотите, но сначала пусть сделает действительно полезную вещь. К тому же, как я вам и обещал, разорвать контракт у него не получится.

– Вы до крайности неприятная личность, агент Ленгли.

– Джед.

– Вы до крайности неприятная личность, Джед.

– А вы притягательная,

Эледа. Давайте за это выпьем? За вашу притягательность и мою неприятность, – предложил он, пододвигая к ней наполненный бокал.

Собеседница подчинилась. Хрусталь мелодично звякнул о хрусталь. Вино было легким, с тонким фруктовым ароматом.

– Кстати, я не люблю вино. Предпочитаю текилу, – с вызовом сказала мисс Ховерс, ставя бокал обратно на стол.

– И почему я не удивлен? – улыбнулся агент Ленгли. – Заказать вам текилы?

– Чтобы вы еще и это обсмеяли? – покачала головой девушка.

– Зачем? – искренне удивился Джед. – Я ведь сказал, вы мне нравитесь. Иначе мы бы здесь не сидели.

– Ну, хоть что-то приятное…

– Эледа, ваш отец был бы согласен с каждым моим словом.

– В отличие от вас, – напомнила ему девушка, – мой отец меня, как вы выразились, «боготворит». И у него для этого есть все основания.

– Не сомневаюсь. Именно потому и говорю, что он был бы согласен с моими словами. Вы – бриллиант, Эледа. Но хорошему камню нужна хорошая огранка.

– Да вы, никак, себя в ювелиры предлагаете?

Джед искренне рассмеялся.

– Почему бы нет? Вы так мило кокетничали сегодня, что сразили даже Батча, а Винса и вовсе завели с пол-оборота.

– Винса? Он-то здесь при чём? Хотите сказать, что он ко мне неравнодушен?

– Эледа, вы слишком преувеличиваете силу своих чар. Он к вам совершенно равнодушен. Его взбесило то, что вы совершаете глупость, а он не может ее предотвратить, хотя и должен.

Лицо мисс Ховерс залила краска, когда она поняла, что ее утреннюю перебранку с Винсом агент Ленгли просмотрел по видеонаблюдению. Джед, видя растерянность собеседницы, рассмеялся снова.

– Идемте, потанцуем. Я боюсь, что вы сгорите. Или воткнете в меня нож. Кстати, да. Положите его обратно.

Девушка с грохотом швырнула нож на стол и поднялась на ноги.

Негромкая приятная музыка и медленный танец постепенно заставили Эледу успокоиться. Она даже предприняла попытку отстраниться, не увенчавшуюся, впрочем, успехом.

– Не надо, мисс Ховерс, – сказал ей на ухо партнер. – Вы привлекаете ненужное внимание посетителей – это раз. И мешаете мне наслаждаться вашей близостью – два. Если на первое мне плевать, то второе искренне расстраивает. А я и так уже достаточно огорчен вашей обидой.

И он прижал ее к себе теснее.

– А ну отпустите! – потребовала девушка.

– И не подумаю. Мой имидж крайне неприятной личности мешает мне вас послушаться.

Мисс Ховерс снова было попыталась отстраниться, а потом от души рассмеялась.

– Эледа, смейся чаще, – негромко сказал Джед. – Тебе очень идет. И давай уберем этот унылый пучок.

Ловкие пальцы вытянули из волос шпильки.

– Так-то лучше.

* * *

Винсент шел по пока еще пустым улицам черного сектора и с наслаждением вдыхал терпкий и острый воздух трущоб. В отличие от чистой зоны тут особенно чувствовалась жизнь. Невыспренняя, осязаемая, многоцветная. Неважно, касалось ли это вони помоек или холодного влажного ветра, приносившего с собой запахи мокрого камня, ржавчины, воды и гари. Реальность здесь не казалась, она была. Настоящая, острая, как лезвие ножа, и такая же опасная.