Казна Наполеона (Казна Наполеона - 1)
Шрифт:
— Мадемуазель Камилла! — я окликнул француженку, но она не отозвалась. Тогда мне пришлось схватить беглянку за край канзы, концы этой кисейной накидки были завязаны у нее крест-накрест на талии, которую можно было без преувеличения назвать осиной.
— Ах, это снова вы? — Камилла обернулась. — Что вам угодно на этот раз? — спросила она с негодованием, устремившись к калитке.
— Уберечь вас от тюрьмы, мадемуазель!
— Да что вы говорите?! — Камилла негодовала. — Мне кажется, я сплю и вижу дурной сон. Оставьте
Легкий ветерок растрепал ее каштановые волосы, и она то и дело поправляла их рукой.
Мне пришло в голову немного изменить свою тактику:
— Я вам заплачу, — пообещал я Камилле. — Если вы ни при чем, и вам нечего скрывать, то мое предложение должно показаться заманчивым. Или, — я перешел к угрозам, — по вам, Камилла, уже плачет сибирская каторга! Вы не были в Сибири? — невинно осведомился я. — Не слыхали, как гремят железные кандалы? Таежный климат отличается от парижского! — откуда я мог знать, что каким-то непостижимым образом предвижу свою судьбу?
— Прекратите меня пугать, monstre! — воскликнула Камилла. Кстати, чудовищем меня назвали впервые, и мне это почему то не понравилось. В дальнейшем я привык и к более неласковым именам.
— Это для вашего же блага, сударыня, — я улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен, и отпустил ее локоть.
— Ну, ладно, — Камилла сдалась, видимо взвесив все «за» и «против» делового сотрудничества со мной. Перспектива легкого заработка показалась ей более заманчивой, чем тюрьма. Облокотившись о чугунное кружево ограды, она спросила:
— Так что же, сударь, вы конкретно желаете узнать?
Я ответил:
— Сущую малость.
— Не сомневаюсь, — Камилла усмехнулась.
— Был ли у вашей барышни любовник?
— Был, — призналась Камилла.
— Он действовал через вас?
— С чего вы взяли? — возмутилась камеристка с видом оскорбленной невинности.
— Он вам платил? — Я встряхнул ее за плечи. — Говорите же!
— Мне некогда с вами разговаривать! — воскликнула Камилла. — Вы что, не видите? Мне же отказали от места. У меня назначена встреча с госпожой Сычевой, если я опаздаю, то останусь без работы! Лучше давайте условимся о встрече, и я все расскажу в спокойной обстановке.
— Вы не исчезнете?
— Конечно, нет. Ведь, вы, я полагаю, все равно меня отыщете.
— Справедливо полагаете! Я заплачу сто рублей, если вы обстоятельно ответите на все мои вопросы.
— Обязательно отвечу, — сказала горничная. — Только попозже. Часов в семь-восемь вечера вас устроит?
Мне пришлось дать согласие, но впоследствии я себя за это винил. Я поверил Камилле на слово, полагая, что обещанное вознаграждение заставит ее сдержать данное мне слово, но не учел, что и убийца может предпринять ответный шаг. И в этом была моя ошибка, о которой я потом горько сожалел.
— Хотя бы скажите, куда вы ездили с Татьяной
Уходя, Камилла ответила:
— В сторону Орши, недалеко от Борисова. Есть там такая деревушка Студенка. Мы там с барышней неделю прожили.
— А…
— А все остальное вечером, — пообещала Камилла. Я объяснил ей, как легче добраться до моего особняка.
Я ума приложить не мог, что же забыла графиня Татьяна Картышева в этой самой Студенке. Вот и пойми, что у этих барышень в голове.
Меня просто бесило, что я так и не выяснил имени княжеского соперника. Оставалось только вечера ждать, да уповать на удачу.
Я вернулся домой усталый, голодный и раздраженный, но спустя полчаса пришел в свою обычную норму и расположился в гостиной за шахматной доской. К этой игре я пристрастился еще на Востоке, она помогала мне успокаиваться и размышлять. Такой вот я себе выбрал своеобразный метод медитации.
Шахматами мы баловались с Кинрю, Мира нашу забаву не признавала. Слоны и ферзи наводили на индианку тоску, она предпочитала фигурам, вырезанным из желтоватой слоновой кости, свои древние тяжелые книги и шкатулки с драгоценностями, которые я ей дарил.
Вид у Юкио в европейском костюме был весьма оригинальный. Он возлежал на диване в длинных панталонах со штрипками, которые держались на подтяжках и еще только входили в моду. Щеки ему подпирал стоячий крахмальный воротничок белой рубашки, поверх которой красовался пестрый жилет.
— Как продвигается расследование? — поинтересовался он, передвигая слона.
— Медленно, — ответил я коротко и поделился с ним своими догадками.
Кинрю задумался, я «съел» у него ладью, а японец практически никак на мой ход не прореагировал.
— Да что с тобой? — изумился я. Обычно обыграть его в шахматы не имелось возможности, а здесь возникла прямая угроза мата. На мой взгляд, это была дурная примета.
— Вы зря ее отпустили, — наконец-то изрек японец.
– Это большая, огромнейшая ошибка.
— Кого? — мой ум все еще был занят шахматами.
— Камиллу, — Юкио Хацуми бросил на меня осуждающий долгий взгляд. — Она не доживет и до вечера.
— По-моему, это невозможно! — засомневался я.
— Если поездка Татьяны как-то связана с ее смертью, а Камилле и в самом деле известно что-то важное, то у нее очень мало шансов выжить.
Я погрузился в мрачные мысли. Прикидывая и так и эдак, я все более убеждался в правоте Кинрю и жалел о своей беспечности. Выходило, что француженка навестит меня вечером только в единственном случае — если ей повезло, и убийца на время выпустил ее из своего поля зрения.
Правда, существовала и другая возможность, о которой уже упоминал Кинрю. Поездка графини могла и не иметь никакого отношения к ее трагической гибели. Но это казалось мне маловероятным. Я рассуждал следующим образом.