Казнить! Нельзя помиловать!
Шрифт:
Карие глаза! Карие глаза!
Второй раз спел припев уже не глядя на Катерину… Полился зажигательный проигрыш — в мелодию вплела свои звуки и гитара… А я раскинул руки, ладонями вверх и стал махать пальцами вверх, как у нас делалось, вызывая аплодисменты. Но здесь… подсказал — подняв руки на головой и хлопая ими в так музыке… Поняли — подхватили и вот уже весь зал восторженно хлопает в такт… А я подтанцовываю…
Синие глаза всё помнят — как любили мы!
— запел, глядя на Кораблёву (сглажу немного обиду) —
сердцем
Так никто любить не сможет синие глаза!
САМЫЕ ПРЕКРАСНЫЕ — СИНИЕ ГЛАЗА!!!
— бросил я слова в зал!
Синие глаза! Вспоминаю — умираю!
Синие глаза! Я только тебе мечтаю!
Синие глаза! Самые прекрасные!
Синие глаза! Синие глаза!
— выделял каждое слово восхищением (Малышевой такого не было)… Раскинул руки и пустился в пляс лезгинки в "обработке" терских казаков: перебор ногами; степ; приседы и вращения… На последних тактах проигрыша прыгнул вперёд с эстрады, кувыркнувшись в воздухе; встал на ноги, распрямился, а тут и… третий куплет уже нужно петь…
Письма пишешь, отсылаешь — сам ответов ждёшь…
— запел, глядя в зал —
ну а я, конечно, знаю — ждёшь или не ждёшь…
Пошёл по залу к одному из столиков, за которым сидело три грузина и грузинка…
Ждёшь, когда идут дожди — милая моя…
— пропел я и упёрся взглядом в красивую молодую грузинку —
самые прекрасные…
— замолкла гитара и аккордеон и только бубен выбивал задорную дробь —
ЧЕРНЫЕ ГЛАЗА!
Вскинул ладони к вискам и вскрикнул —
потрясён красотой!
Чёрные глаза…
Вспоминаю — умираю…
Чёрные глаза…
Я только о тебе мечтаю…
— пел, приближаясь к столику… Грузин — крепыш, начал подниматься со стула, но моя правая рука — сама собой сделала небрежный — еле заметный жест пальцами, "отбрасывая" его на стул…
Самые прекрасные — Чёрные глаза…
Чёрные глаза…
Чёрные глаза…
— допел припев, протягивая прекрасной грузинке руку. Она поднялась, протянула мне свою… Второй раз припев заиграл — забил только бубен, а я пел и… уводил от стола очаровательную молодую женщину к эстраде…
Самые прекрасные — чёрные глаза!
— закончил второй раз — под бубен, припев… Аккордеон и гитара вдарили в унисон с бубном необычно яростно, зажигательно, потрясающе! И грузинка поплыла в танце, взмахивая гибко и невероятно пластично руками, а я пустился в пляс — в точности копируя танец лезгинки в паре с женщиной! Захлёсты ног! Танец на носках! Вращения вокруг
Я вскочил; восторженными глазами обжёг грузинку, введя её в смущение и прошептал негромко — только для неё:
— Благодарю вас за прекрасный танец, который вы подарили мне — несравненная Нина… Грузинка порозовела — комплимент принят… Протянул руку — она вложила в мою ладонь свою. Осторожно сомкнул пальцы и повёл к её столику… Подвёл, отставил стул… Она встала перед ним — я приставил стул к ногам. Нина элегантно села… Повернулся к её мужу — сверкнули с свете люстры стёкла пенсне…
— Лаврентий Павлович… — наклонился к мужу — не злитесь на свою жену и не держите на меня зла. Это всего лишь песня и всего лишь танец… И не дожидаясь реакции распрямился и пошёл к эстраде. А по залу — уже в который раз, прокатились аплодисменты…
Берия, скорее всего вызванный Сталиным в столицу, решил развеяться — или приобщиться к богемной жизни… Ну и судьба занесла его сюда… А тут такое! И не обидишься — не на что: не дикий же он горец, чтобы кидаться на того, кто прикоснулся к его жене! Хотя — кто его знает?! А второй то — вроде как Богдан Кобулов — так и сверкает глазами! Не будь людей — зарезал бы! Хотя… — он же армянин… Ладно — прошёлся по лезвию бритвы — как мне потом это отзовётся, узнаю потом. А сейчас… Думаю — надо её спеть, хотя… — НКВД по мне плачет! Но мы ещё потрепыхаемся, адреналинчика покушаем вволю!
Запрыгнул на эстраду, подошёл к музыкантам. Те… — довольные, счастливые и… — немного напряженные… И чего это они — мне сам Зам наркома руку жмёт не чинясь… А может я чего не знаю? Ладно — всё потом, а сейчас, под занавес моего выступления — особая песня!
Зазвенели перебором струны гитары; мелодию подхватила то ли флейта, то ли кларнет, а за ним и пианино с ударными и погремушками
Гляжу в озёра синие.
В полях ромашки рву…
Зову тебя — Россиею!
Единственной зову.
Спроси — переспроси меня
— милее нет земли…
— пел, глядя поверх голов с нежностью —
меня здесь русским именем.
Когда то нарекли…
И запел снова припев… Мой голос налился силой, полетел над залом, вливаясь в сердца слушателей, зачаровывая…
Закончился припев — я вытянул, раскинув руки, запел мощным, парализующим сознание голосом в проигрыше, загремевшем на весь зал — Ааааааа… А — ааа… Мой голос входил сознание, растекался по телу — каждой клеточке, вводя слушателя в благоговейный транс… Закончился проигрыш — прозвучала одиноко флейта и… второй куплет…