Казнить нельзя помиловать
Шрифт:
Какие проблемы?
Какие у нее могут быть проблемы? Меня вот выперли из кабинета, не доверяют, думают, что разглашу государственную тайну. «Ведение секретных переговоров запрещено» — такие таблички приклеены на всех телефонных аппаратах отдела. Если мама узнает, что меня выгоняют из кабинета, чтобы я, не дай бог, не подслушал секреты, она будет смотреть на меня страдальческими глазами.
После просмотра сериала «Менты» маме кажется, что ее сын приобщился к святая святых, он борется не покладая рук с самой преступностью, а все уголовники в страхе обходят
— Мне надо загранпаспорт получить. Ты же в ментовке работаешь, помоги. Там в ОВИРе очередь сумасшедшая, я сейчас ходила на Кирочную — не протолкнуться. Поможешь?
Юля остановилась, схватила меня за воротник, встала на цыпочки и чмокнула куда-то в пылающее ухо. От чего ухо взорвалось и разлетелось на куски. По крайней мере мне так показалось.
— Конечно, помогу, — солидным голосом произнес я. Как будто стажер нечаянно превратился в начальника паспортного стола и получил возможность раздавать загранпаспорта направо и налево.
Правда, я не знал, каким образом я смогу получить Юлин паспорт, не стоя в сумасшедшей очереди. Мама строго следила за моими документами, и до сих пор паспорт, приписное свидетельство и всякую другую лабуду я получал вместе с ней. Еще ни разу я не стоял в очереди, никому не звонил, не просил подстраховать, порекомендовать, полебезить и даже не знал, как это делается.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Юля, — ты настоящий мужчина!
Вот заладила одно и то же! Я прижал воротник пальто к ушам, точнее, к их взорванным остаткам.
— Когда ты сдала документы?
— Сегодня. — Юля засуетилась и вытащила какие-то бумаги. — Вот номер очереди, вот телефон канцелярии ОВИРа, вот мой гражданский паспорт. Надо оформить все без очереди. Сделаешь?
Надо попросить тетю Галю, пусть постарается ради любимого воспитанника. Она не будет интересоваться, кто да что. Возьмет и позвонит в ОВИР, и через час паспорт будет готов. После такого гениального решения я повеселел и даже почувствовал, что мои уши на месте и перешли в нормальный температурный режим.
— Поехали ко мне?
Юля опять встала на цыпочки и чмокнула меня в воротник. До уха она не достала. Пока я раздумывал, что ей ответить, она выскочила на Литейный проспект и яростно замахала рукой. Естественно, рядом с ней тотчас остановился бежевый «мерс». Водитель высунулся из окна и спросил, куда девушке ехать.
— Нам в Веселый поселок!
Пока водитель раздумывал, стоит ли ехать в такую тмутаракань, тем более что девушка оказалась занятой, как Юля уже затолкала меня в угол на заднее сиденье.
— Мне в другую сторону, — запротестовал водитель, на его лице отпечаталось недоумение, зачем этой девушке такой явный лох вроде меня, дылды в черном пальто с горящими ушами.
— Мы заплатим! — Юля бросила сумку на сиденье, что означало, из «мерса» ее сможет вытащить разве что только отряд ОМОНа.
— Сколько? — нервно спросил водитель.
Он не был похож на развязного частника, извоз явно не по его части, это было заметно с первого взгляда. До сих пор я и не
— Сто бакинских комиссаров! — Она повернулась ко мне и лучезарно улыбнулась.
Про лучезарную улыбку я прочитал в той самой книжке в пестрой обложке, что валялась в отделе. Там все женщины лучезарно улыбаются, совсем как Юля.
Водитель весело присвистнул и покатил в Веселый поселок. В детстве мама говорила мне, что Веселый поселок не потому, что там живут веселые люди, а потому, что еще при Петре Великом там селились цыгане. Дескать, цыган сейчас там мало проживает, а название осталось.
«Мерседес» мчался по улицам и проспектам, чисто вымытым перед приездом президента и канцлера Германии. Я в первый раз видел, чтобы в нашем городе улицы мыли водой, зато ехать вместе с Юлей в «мерсе» по сияющим улицам было весело. Я и не знал, зачем я с ней еду, по каким таким секретным делам. Мне, вообще-то, на работу надо вернуться, ведь меня выперли из кабинета на тридцать минут. А прошло уже часа два, а то и больше. Но когда Юля взяла меня за руку, я уже не думал о Сергее Петровиче, Ковалеве, компьютерных программах и прочих делах. «Мерседес» летел, подгоняемый стодолларовым гонораром. Юля держала мою руку, а я смотрел в окно и думал, что я лечу в пропасть на всех парусах. Наверное, так летят в нее все слабовольные люди, и у них дух захватывает от полета. Остановиться такие люди не в состоянии, да и как остановить полет, если ты летишь вниз, а наверх подняться невозможно, ведь у слабовольных людей крыльев не бывает.
Примерно с такими мыслями я плелся за Юлей на девятый этаж многонаселенного дома. За это время лифт в доме так и не починили, только табличка с надписью «Дверью лифта не хлопать! Лифт не работает уже полгода» куда-то исчезла. Пока мы шли, дверью лифта хлопнули, наверное, сто, нет, не сто — тысячу и один раз хлопнули этой самой дверью. Люди верили в чудо: если нет надписи, значит, лифт работает.
Я задохнулся уже на пятом этаже и схватился за сердце. Черт, где оно все-таки прыгает? Опять, кажется, справа.
Юля тоже устала, она еле дышала, но шла балетной походкой, будто брала приступом вершину Эльбруса. Не знаю, как берут приступом вершину Эльбруса, но, думаю, точно так же, как Юля поднималась на девятый этаж — с чувством собственного достоинства и без всяких намеков на позднюю беременность.
Последний вопрос меня волновал больше всего, я поглядывал на короткое Юлино пальтишко и старался разгадать секрет женской природы.
Как она сказала? У женщин такое бывает! А что бывает у женщин? Что это — «такое»? И почему женщины могут этим «таким» прикрываться, как щитом? Врать, шантажировать, торговать, использовать? Почему? Почему она так сказала?