Казнить нельзя помиловать
Шрифт:
— Ну, ничего, не расстраивайся, время убьешь, глядишь, потом найдешь работу по душе. Считай, что это практика по жизни. — Юля откинула назад волосы и сразу превратилась в юную школьницу.
«Интересно, сколько ей лет?» — подумал я, даже не догадываясь, что могу задать ей вполне законный вопрос. Не знаю, чего я сам хочу «по жизни», никогда не задумывался. Плыл, плыл по течению, вот и приплыл. Моя мамуля нещадно ругает меня за неправильные обороты речи, вроде — «по жизни», «как бы» и другие. Я стараюсь не говорить, как все, но иногда подделываюсь под других, ведь все так говорят.
— А давай чаю попьем, Дэн?
Юля превратилась в опытную взрослую женщину, знающую толк в жизни. Она захлопотала по хозяйству, расставила чашки, включила чайник, достала пакетики с заваркой. Я придвинул табурет поближе к столу, и в это время в коридоре раздался звонок. Я заметил, что Юлино лицо побледнело, мгновенно превратившись в меловую маску.
Кого она так боится? Впрочем, если ей недавно проломили голову ломиком, вполне возможно, она до сих пор находится в состоянии шока.
— Я пойду открою, — предложил я, в глубине души ощущая себя рыцарем без страха и упрека.
— Нет! — заорала Юля свистящим шепотом. Клянусь, до сих пор я не слышал, чтобы люди орали шепотом. Чего только не насмотришься и не наслушаешься, выполняя поручения следователя.
— Нет, я сама. Сиди, пей чай, будто ты случайно зашел ко мне. Понял?
— Понял, — проворчал я, не понимая, почему, собственно говоря, я должен сидеть и спокойно пить чай в то время, когда моя дама сердца так напугана. Я до сих пор не знаю, почему я выбрал Юлю в дамы сердца, но так уж получилось: вот увидел ярко-песочные глаза, вспомнил Лазаревское, солнце, безмятежный покой, мамины руки, и Юля слилась в моих ощущениях с тем счастьем, которое я испытал когда-то на кромке моря.
В коридоре послышались голоса, вначале басистые и сердитые, затем голоса стихли, вместо басов слышался шепот, недовольный, брюзжащий и дребезжащий. Я ерзал на своем табурете, мучаясь от мысли, стоит ли мне броситься на выручку моей даме сердца или все-таки дождаться ее приказа. Я стал судорожно вспоминать примеры из классической литературы. Как поступали настоящие рыцари в подобном случае: ждали приказа дамы сердца или ориентировались на зов собственного сердца? Мое собственное сердце выбивало фокстрот, самбу, меренги и салсу. Эти новомодные танцы я отплясываю довольно успешно на университетских дискотеках и даже получаю призы, а все благодаря моей мутхен: кроме занятий живописью, я под ее давлением посещал кружок бальных танцев все в том же Дворце культуры имени Ленсовета. До сих пор там танцуют и рисуют детишки с Петроградской стороны, абсолютно не ведая, зачем они это делают.
Я несколько раз поменял комбинации ног, прислушиваясь к приглушенным голосам в коридоре, и как только собрался изменить конфигурацию в очередной раз, кто-то сзади схватил меня за шиворот и поволок в комнату. Дело это многотрудное, с учетом моего ставосьмидесятишестисантиметрового роста. Это сколько же надо сил приложить, чтобы вытащить такое туловище из кухни?! Мне скрутили руки, вытащили из нагрудного кармана справку о моей принадлежности к уголовному розыску, заодно выпотрошили остальные бумажки, ровным счетом сто одну штуку — злополучным поручениям следователя катастрофически не везло.
Я задергался,
— Не брыкайся, малыш!
А я и не брыкался. Я уже рассказал в самом начале своего повествования, что со мной случилось. После всех костоломных приключений я потерял остатки сознания, а когда вновь обрел его, увидел сидевшую на мне верхом Юлию Валентиновну, измазанную сажей, разукрашенную синяками, кровью и слезами и активно делающую мне искусственное дыхание. Когда она схватила меня за руки и начала дышать рот в рот, как утопленнику, я отключился в очередной раз и уже надолго.
Очнулся я от чьего-то прикосновения, нежная рука гладила мою забинтованную голову. Я даже не дернулся, я знал, что это мамуля. Я всегда дергаюсь как ужаленный, когда она меня гладит, а в этот раз ничего, даже не дернулся.
— М-ма-аам-ма! — восхищенно прошептал я, совсем, как тот придурок в рекламе кофе «Нескафе».
— Сыночка, проснулся! — Мутхен тоже не удержалась от восхищенного шепота. — Денис, сынок, как ты себя чувствуешь?
— Мама, я чувствую себя отлично! — заявил я и вдруг заорал что есть мочи: — «Ты накрашенная — страшная и не накрашенная — страшная!»
Это я завопил, чтобы удержаться от дикого стона, при любом движении все тело издавало скрип и включало сигнализацию. Мне даже показалось, что в палате замигали сигнальные лампочки и оглушающе завыла сирена. Я замер, и сразу погасли лампочки и вой прекратился. Я понял, что шевелиться мне нельзя, иначе мамуля умрет от сердечного приступа.
Приоткрыв один глаз, я решил взглянуть, где нахожусь.
«В больнице я нахожусь», — подумал я и приоткрыл второй глаз. Палата внушала уважение своими габаритами, потолки метра четыре, и все это великолепие в кавычках на шестьдесят квадратных метров, а то и на все восемьдесят.
Мариинская больница. Здесь лежала Юля с сотрясением мозга, а теперь я валяюсь. Широко открыв глаза, я увидел пригорюнившуюся мутхен. Она смотрела на меня с диким страхом, будто я вернулся с того света или припилил прямиком со Старо-Охтинского кладбища.
Наверное, так смотрят на всех воскресших покойников. В ногах у меня сидел Тортилла, он шумно вздыхал, сморкался в какой-то платок серого цвета, с бурыми клеточками, моргал набухшими веками, от чего по его щекам катились мелкие слезинки. Казалось, Тортилла оплакивает мою несчастную судьбу. Я двинул взгляд дальше и увидел… В жизни никто не догадается! Я увидел Ее величество тетю Галю, она вышагивала по палате однозначно, как цапля: туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Иногда, правда, метала гневные взгляды на Вербного, будто он представлял собой исчадие ада.
— Денис, сыночек, скушай что-нибудь!
Мама захлопотала с шуршащими пакетами. Меня сразу замутило. От одной мысли, что сейчас начнут заталкивать в рот бульон или пирожок, мне стало невыносимо.
— Мама, не хочу. — Я старался не шевелиться, но и не отрывать пристального взгляда от вышагивающей тети Гали.
Интересно, что она придумает в этот раз? Куда отправит по выздоровлении? Наверное, я спутал ей все карты, она ведь думала, что я стану примерным учеником, аккуратно выполняющим все поручения начальства и следователя… Интересно, чьи еще можно поручения выполнять?