Казя теперь труп
Шрифт:
– А как…
– Как потом сделаешь, в туалете! Разувайся и уматывай! Пока-пока!
И заяц… убежал! Убежал! Ее игрушка не только разговаривать, еще и бегать умела, оказывается.
Казя посмотрела на браслет – он светился, испуская луч. Не раздумывая более ни секунды, она скинула с ног кроссы, а заодно и носки, и побежала прочь – ввысь и вбок. Как? Не спрашивайте! Все «как» – потом.
Придя в себя от новостей, Лекс решил сам лично проверить подземный ход. Тик-Тик категорически заявила,
Они вышли.
В круглом подземном зале перед массивной дверью университета было тихо и светло. Самокат стоял на привычном месте (Лекс им пользовался регулярно после того, как впервые прикатил с Алинкой-Малинкой на День открытых дверей).
– Сейчас он нам не понадобится, – сказала Тик-Тик. – Тут и идти-то некуда.
Лекс не поверил, а зря. Коридор, ведущий к кладбищу, за первым поворотом оканчивался такой же вязкой преградой, какая появилась в кафе «Казя и Кузя» и с какими Лекс столкнулся при последнем посещении своей могилы.
С трудом утопив лицо в белесой плотной завесе, Лекс разглядел печать с буквами «С. О.».
– Санитары, санитары-официал, – с досадой проскрежетал Лекс, вынырнув из тупика. – Да чтоб им пусто было! Получается, я теперь не могу попасть в гроб родной!
– А я не могу завершить курсовую…
– И что им надо-то? Ладно, Таню забрали. Но Алинку, Алинку вообще на месте уничтожили! Как это? За что? Могли бы хоть не так злодейски.
Тик-Тик поежилась: картина последних мгновений нежизни Алинки стояла у нее перед глазами.
Торчать тут далее не имело никакого смысла, и они вернулись к входу в универ.
– Не удивлюсь, если и тут сейчас появится эта долбаная печать! – Лекс со злости пнул ногой самокат, тот звякнул и упал.
Звон рассыпался на отдельные звуковые волны, почти осязаемые, отозвался далеким эхом и вернулся прохладным сквозняком. Лекс инстинктивно обернулся и застыл с открытым ртом: к ним приближалась, клубясь по краям, сине-голубая струйка дыма. Тик-Тик ее не видела, поскольку стояла лицом к двери и в настоящий момент прикладывала к прорези свой браслет – студенческий билет.
– А-а-аыммм… – Лекс дрожащей рукой указывал на струю, но выговорить ничего внятного не мог.
– Идем, открыто! – Тик-Тик ухватила его за локоть и втащила внутрь.
Дверь захлопнулась прямо перед сгущающимся синим кошмаром. Лекс рухнул на пол университета, споткнувшись о порог. Словно мешок с костями грохнулся оземь.
– Ой, прости! Ушибся?
Один из нелепейших вопросов, который только можно задать мертвяку, – «ты ушибся?».
Лекс отрицательно помотал головой:
– Тик, ты видела?!
– Где?
– Там!
– Что?
– Синий ужас.
– Н-н-н… нет. О чем ты? Что за ужас? Какой? Что он делал?
– Летел. На таких маленьких крыльях, по бокам…
– «Я ужас, летящий на крыльях ночи!» – не удержалась Тик-Тик.
–
Тик-Тик поежилась. Секунду назад их могли уничтожить так же, как Алинку-Малинку! На всякий случай она немедленно отошла подальше от клятой двери. Лекс последовал ее примеру.
Некоторое время они с тревогой наблюдали: не просочится ли синий ветер в щель? Не проникнет ли Мгла? Но вход в универ был устроен на совесть, ничего ниоткуда не сочилось и не сквозило.
– Мы в безопасности, – констатировала Тик-Тик.
– Но происходящее нравится мне все меньше и меньше, – подытожил Лекс.
Следовать по ниточке оказалось легко, а вот босиком идти – тяжело. И холодно. Это вокруг туман, а под ногами словно лед колкий. Куда она движется, и долго ли еще? Спросить было не у кого. Кассимира изредка кричала в пустоту, но без результата.
– Валенки бы…
Спустя пару шагов лед то ли потеплел, то ли совсем растаял и исчез. Казя глянула на ноги – на них оказались валенки.
– Круто!
«Наверное, Кузя вернулся!» – подумала она и даже проверила рюкзак. Но зайчишки в нем не было.
Валенки вскоре промокли, и холод стал их сковывать, примораживать к поверхности. Переставлять ноги становилось все сложнее. В конце концов левый валенок примерз окончательно.
– Авось босиком выберусь! – пробормотала Казя. – И новая обувка может появиться. Выбора-то у меня все равно нет.
Она вынырнула из валенок и побежала дальше.
– Хоть куда бы уж дойти, да хоть обратно на родное кладбище. И то лучше, чем тут сгинуть.
Вскоре пропиталась холодом и одежда, причем куртка стала примораживаться прямо к туману. Ходильник-ходильник, не попади в холодильник! Казя, похоже, попала.
Куртку пришлось снять.
Сейчас бы домой, в теплый халатик, в меховые тапочки…
Халатик появился – теплый, нежно-сиреневый.
Тапочки – нет.
Но зато туман внезапно окончился.
Ура-а-а! Выбралась Казя.
Глава 21
Время любви
Лекции были на неделю отменены – на всех курсах, на всех факультетах. Самую точную информацию первокурсникам сообщил Мельтиат, который собрал всех студентов в одной аудитории. А собрав, преподаватель истории основ ложной метафизики Мельтиат Исаакиевич поведал следущее…
Как известно, лунные сутки не равны солнечным. В лунном месяце бывает разное количество «дней», и далеко не в каждом есть тридцатый лунный день. Иногда он длится двенадцать часов, а иногда всего три. Важно то, что он оканчивается новолунием и в тех случаях, когда приходится на осенние месяцы, сулит всем неживым период свободных отношений, любви и взаимопонимания.