Кедровый лохотрон
Шрифт:
Только вот из-за того что времени на черчение практически не было, растянулась столь небольшая, в общем-то работа, столь надолго. Чуть ли не на целых полгода.
— Точнее — на полных шесть месяцев и три дня, — бросил он косой взгляд на календарь, висящий над столом.
— Вот плюну на всё и займусь производством чернил и туши. Озолочусь, как эти мерзавцы. Это же надо, — пожаловался он вошедшей в этот миг в его рабочий кабинет Белле. — Только за прошлую неделю у нас на ватман, то есть на плотную бумагу для черчения, ушло целых сто золотых. И это не считая чернил, потраченных на
— Особенно глядя на твоё к ней отношение, если что не получается, — улыбнулась понимающе Белла.
Бросив осуждающий взгляд на большую кучу рваной в ярости бумаги, ровным слоем покрывавшей пол чуть ли не всего кабинета, она недовольно покачала головой.
Как можно так работать со столь дорогущей бумагой. Никакой экономии.
— Деньги летят, словно пыль ветром сдувает, — виновато развёл Сидор руками. — Скоро сами следом за ними в трубу вылетим.
Добившись своим возмущённым воплем лишь сочувствующего взгляда жены, уныло попенял на мировую несправедливость.
— Нет в мире вселенском справедливости. Нет и щасьтя. Увы!
— Приехала Илона Бережная, с озёр. Поговорить хочет.
— О чём? — равнодушно поинтересовался Сидор. — Никак амазонки обнаружили пропажу своего золота и засуетились?
— Вообще-то это золото именно она нам сдала. Так сказать в знак будущего сотрудничества.
— Угу, — насмешливо хмыкнул Сидор. — Сдала, сама, особенно зная, что мы плотно контролируем каждый их шаг. И о том, сколько реально они добывают, и сколько отлито золотых слитков, знаем не хуже самих добытчиков. Если не лучше.
Оптика, знаешь ли, вещь дорогая, но хорошая. Особенно мощная, десятикратная. А в иных случаях, так просто незаменимая.
— Она умнее своей подруги Кары, дальше своего носа не видящей, — тихо проговорила Белла. — Поэтому, лучше работать с ней, чем с Карой. Тем более что та её слушает.
— По крайней мере…, пока, — чётко акцентировала она внимание Сидора на последнем слове. — Пока Кара её слушает.
— А вот как будет дальше, когда Илона признается своей подруге в предательстве, неизвестно. А не признаться, она не может — потому как натура такая, честная.
— Ну да, честная, — хмыкнул Сидор. — Особенно после того, как сама же сдала своих нам со всеми потрохами.
— Думаю, после того они расстанутся, — невозмутимо констатировала Белла.
— Что не есть хорошо, — продолжил за неё Сидор. — Раздрай в единственных боеспособных войсках на территории озёр — не есть good, — грустно констатировал он.
— Раздрая не будет, — тихо, но на удивление жёстко и холодно проговорила Белла. — И разбежаться по отдельным группкам я им не позволю. Я так ей с самого начала и сказала. Разругаетесь, вздумаете разделять по отдельным группам единственный боеспособный контингент на озёрах, нарушите наши планы, обеим не жить. Полагаю, у подруг хватит ума понять это и поверить мне. Не маленькие, чай.
— Потому что бароны де Вехтор раз данного слова не нарушают, бросила она предупреждающий взгляд в сторону Сидора, словно на что-то ей одной известное намекая.
— И чего ты этим хочешь сказать? — удивлённо задрал правую бровь Сидор, недоумённо глядя
— Где обещанный кедрач? — мимолётная улыбка тронула красивые губы Беллы.
— У-у-у, — хлопнул Сидор себя по лбу в отчаянии. — Так и знал, что всё этим кончится. Ты что? Серьёзно считаешь, что нам нужны эти шесть с чем-то там тысяч гектар кедровника?
— Не с чем-то, — улыбка мгновенно пропала с красивых губ Беллы. — А ровно шесть тысяч семьсот восемьдесят две десятины кедрача у нас должны быть. Нравится это нам или нет, не важно. Но шесть тысяч семьсот восемьдесят две квадратные десятины кедрача за нашей компанией должны числиться. Сделаешь десять, как оно по уму выходит, — хорошо. Нет — ограничимся этим числом.
— И это не обсуждается, — с вдруг прорезавшимися жёсткими властными нотками в голосе жёстко проговорила Белла. — Ни одна собака на свете не должна иметь возможности упрекнуть нас в том, что бароны де Вехтор сказали, и не сделали. Мы дворяне и это наш долг. Сказал — сделал. Всё! Сказано было — шесть тысяч десятин кедрача, значит — шесть. Сделали десять — честь нам и хвала.
Добрую пару долгих, томительных минут Сидор молчал, с любопытством глядя на раскрасневшуюся, сверкающую глазами Беллу.
— Как мне повезло с моей женой, — с улыбкой покачал он головой, глядя на Беллу. — Ну что бы я без тебя делал? Обленился бы…
— Наверное, кедрач точно бы не стал сажать, - улыбнулась в ответ Белла.
— Точно, — улыбнулся Сидор. — Я бы лучше занялся шишко-ягодой. С неё доход больше, чем с вашего кедрача. Ладно, — нежно притянув жену к себе, Сидор поцеловал её в висок. — Только ради тебя и слова баронов де Вехтор. Как у нас говорят: "Слово не воробей, вылетит — не поймаешь". И ещё, — снова улыбнулся он. — "Попала белка в колесо, пищи, а тащи".
— Итак, возвращаемся к нашим баранам, — слегка отстранил в сторону жену Сидор. — Что она хочет?
— Того же что и раньше, — улыбнулась жена в ответ, поуютнее устраиваясь у него на коленках и отчаянно сопротивляясь его попыткам отстраниться. — Возрождения своего легиона. Того самого пресловутого легиона Речной Стражи.
— И-и-и? — поторопил её Сидор, крепче прижимая к себе.
— И позволить отобрать из прибывшего контингента подростков достойных кандидатов для обучения воинскому мастерству амазонок, — улыбнулась Белла.
— И-и-и?
— И помощи готовящемуся восстанию штрафного легиона в верховьях Лонгары на каучуковый болотах.
— Блин, — мгновенно протрезвел Сидор, резко отстраняясь. — Ещё одна война? Только теперь уже в угоду амазонкам? Да сколько ж можно то?
— До бесконечности, — грустно вздохнула Белла. — Девочек из прибывшего контингента подростков они уже присмотрели себе. Требуется только твоё согласие на их передачу им для дальнейшего обучения.
— Немного, — успокаивающе остановила она ручкой, попытавшегося было возмущённо встать со стула Сидора. — Всего три сотни. Хотели больше, но уже я не позволила. И так девочек у нас меньше чем мальчиков и половой баланс надо всё же соблюдать. Хоть приблизительно. А то они как заберут к себе девчонок, так потом их уже и не увидишь никогда.