Кеес Адмирал Тюльпанов
Шрифт:
Ночью слегка приотворили крепостную калитку, и я оказался за стеной. Темнотища… матерь божья риндбибельская! Только вдали полощутся жёлтые испанские костры…
Ну, скажу вам, натерпелся сначала я страха! Хотел даже вернуться. Руку себе укусил, чтоб не расхныкаться… На маленьком плотике перебрался через ров и минут пять лежал в траве, приглядывался. Трава мокрая, как после дождя, стало трясти от холода. Ну, думаю, адмирал, неужели ты как тощий селедочник Вастеле? А потом думаю: хитрый Сметсе, небось не хотел возить по траве пузом. Пойду и скажу им: сами ползите.
Тихо кругом. Мало-помалу я успокоился. Даже трясучка прошла, хоть и рубашка была мокрая. Некоторое время я полз, а потом вообще встал и пошёл, – правда, пригибался. Думаю, если я ничего не вижу, то и меня не видит никто. Чудное дело темнота! Сначала её боишься, а потом даже приятно, как будто в шапке-невидимке.
Поближе к кострам я так осмелел, что просто шагал, как на прогулке, даже руки в карманы засунул. Чуть было не засвистел свою песенку: «А где наш Филипп, испанский король…» – но вовремя одумался.
А когда от костра крикнули: «Эй, Руфеле!» – я сразу хлопнулся на землю и рук в карманы уже не засовывал.
Разглядел я эти костры. У каждого по два человека. А ещё один ходил туда-сюда, от одного костра к другому. В темноте за кострами виднелись палатки, хорошая вспышка иногда их освещала. Большие палатки, но сколько в них солдат, угадать я, конечно, не мог.
Назад я бежал вприпрыжку. Споткнулся, чуть не упал, пошёл потише. Вот что я вам скажу: главное – пересилить собственный страх. Потом самому приятно: ничего на свете не боишься.
Толстякам я сказал, что нет никакой засады, а караулы стоят у костров.
– Так, – пробормотал Сметсе Смее. – Значит, у них всё по-старому. Ну ладно, щёлкали мы такие орешки. Ты, Кеес, оставайся в городе. Молодец, настоящий разведчик.
Хотел я ему сказать, что могу и больше – пальнуть, например, в испанца, но меня уже не слушали.
Ворота открыли, толстяки вразброд пошли на мост. Кто босиком, кто в шерстяных носках, чтобы потише. Блестели клинки, оружейные дула. Трактирщик Бибулус тащил на плече огромную кувалду. Наверное, если трахнуть такой, вся пушка развалится.
Ну ладно, думаю, посмотрим, на что ещё способен Адмирал Тюльпанов. И тихо так выскользнул за толстяками. Сотню шагов они шли в полный рост, потом пригнулись. Я думал: неужели, как на прогулке, мы подойдём к испанцам и зададим им трепку? Жалко, нет со мной пистолета: Сметсе велел оставить дома.
Только я так подумал, как слева полыхнуло пламя, грохнуло россыпью, раздался истошный вопль:
– Тревога!
– Вперед! – закричал Сметсе Смее. – Живее на пушки! Питер и Сандер, прикрывайте фланги!
Такое тут началось! Я отлетел в сторону, потому что рядом пальнули из мушкета. Толстяки с воплем и визгом бросились на костры. Как только большие люди могут так истошно кричать!
– Ия-я! За гёзов! Лупи! А-а-иа! Кроши!
Раздался звон, тупые удары, метался оранжевый свет и чёрные тени. Кто-то вопил:
– Пушки! – кричал Сметсе. – От пушек их, Сандер! Куда, куда ты, сатана! Назад! Назад, говорю, оставь его, Питер! К пушкам отступай, к пушкам!
Я заметался. Сначала отскочил в темноту, но наступил на раненого, и тот замычал. А тут в свете костра увидел Сметсе Смее. На нём висело целых два солдата. Вернее, одного он держал за шею, а другой пытался схватить за горло его.
– Ммых… – пыхтел Сметсе и тряс солдат.
Я вскочил и схватил одного за ногу. Не знаю, как получилось, просто что-то подбросило меня с земли. Тот взвизгнул и обернулся. Тут Сметсе отбросил второго, а этого ударил по темени лбом, боднул, как хороший бык. Брук! – вот так стукнуло, и солдат покатился на землю. Ох и голова у Сметсе – наверное, железная!
– Как орешки! – крикнул он и обернулся, по лбу его текла кровь. – Ты, Кеес? Ну я тебе покажу, разбойник! Домой, домой возвращайся!
Он что-то поднял с земли и пропал в темноте. Я снова услышал его голос:
– Давайте, давайте, ребята! Сейчас подойдут солдаты! Палатку спали, Сандер! Ту, что подальше от пушек. Там поджидай рейтар, отвлеки их, Сандер!
Раздавались глухие удары, как будто били в замотанный тряпкой колокол: должно быть, корёжили пушки.
Но тут подоспели валлоны – наверное, целый батальон. Они теснили нас молча и не особенно яро, но их было больше. За ними двигался всадник на чёрном коне. Он отъезжал, как только возле начиналась схватка. Потом пропадал в темноте и появлялся с другой стороны, наблюдая за боем. Раза два он что-то резко крикнул, и по его команде солдаты то отступали, то смыкались и шли вперед.
Я снова увидел Сметсе. Приложив ладонь козырьком, он смотрел на всадника.
– Эй! – закричал он. – Старый знакомый! Не вы ли это, дон Рутилио, Рыцарь с Кислой Рожей?
Всадник обернулся, и в ту же секунду хлопнул пистолетный выстрел. Я даже удивился, как быстро пальнул этот конник. А то уж я думал, что он не любитель сражаться, потому и держится сзади.
Сметсе даже ойкнул, потому что пуля цвикнула у него над головой.
– Брось-ка, сеньор! – закричал Сметсе. – Слезай лучше с коня, да попробуем пешими. Уж больно часто ты стал мне попадаться. Видно, сам чёрт носит тебя по Голландии. Ссадить бы тебя для порядка!
Но всадник и не думал слезать с коня. Он двинулся прямо на Сметсе, держа в руке второй пистолет. А Сметсе стоял с одним кинжалом, и видно было, что ему несдобровать.
Я увидел на земле мушкет и потащил его к Сметсе. Тяжеленная штука, как только из него стреляют? Сейчас Сметсе покажет этому Рыцарю с Кислой Рожей.
– Лопух, – сказал запыхавшийся Сметсе. – Он не заряженный.
А всадник уже поднимал пистолет.
Тогда Сметсе схватил мушкет поперек, за дуло, и размахнулся им, как соломинкой. Ну и силища у кузнеца!