Кем считать плывущих
Шрифт:
Но там, где проходили рельсы, не было никаких заграждений. Полицейские посмотрели в сторону группы, но ничего не сказали. Все спокойно пошли дальше. Азиз подумал, что проводники наверняка платят полицейским. Прошли дальше по рельсам, дошли до места, где была автозаправка. Там на заправке тоже работал свой человек, давал знать, есть ли поблизости полицейские, и подготавливал все заранее. В группе, не считая проводников, было человек сорок. По дороге к ним присоединялись другие беженцы, проводники брали с них деньги и соглашались их тоже вести. Вдруг «свой человек» сказал, что подъезжают полицейские. Один из проводников велел всем подать назад. Тут и правда появились полицейские и вышли из машин. Их было человек десять.
Некоторое время все молча
Рядом было кукурузное поле. Беженцы кинулись к нему и там попрятались. Потолкавшись на месте, полицейские уехали.
Тут пришел парень со списком и сказал: «Парень, который хочет в Германию, и еще девятеро, которые в Швецию, подойдите ко мне». Они вместе вернулись к заправочной станции, там их ждал водитель с машиной, вмещающей семь пассажиров.
Но все в ней поместились, вместе с проводником.
Водитель сказал: «По дороге не будет никаких остановок, мы едем прямо в Будапешт».
Благополучно доехали до определенного места, там ждали уже двое других водителей с машинами. Второй водитель довез их до хостела, с которым у перевозчиков была договоренность и где, они были уверены, полиция не будет проверять. Там оказались другие перевозчики и беженцы. Азиз по новой привычке со всеми завел знакомство и обменялся телефонами. Им дали в хостеле на одиннадцать человек две комнаты. Но у каждого была отдельная постель. Велели на следующий день подъехать с утра к другому хостелу. Утром компания взяла два такси до этого хостела. Проводник их встретил и сказал, что надо ждать. Через пять часов сообщил, что теперь можно ехать из Будапешта в Германию. Он организовал для них микроавтобус с водителем, тоже арабом. Впереди поехал другой водитель, без пассажиров, он должен был сообщать об опасностях. Всю дорогу они переговаривались по телефону. Несколько раз, когда едущему впереди водителю казалось, что впереди может подстерегать опасность, они поворачивали на другой путь и ждали, чтобы водитель-дозорный их обогнал. Таким образом они доехали до последней деревни в Австрии, недалеко от Зальцбурга. Водитель высадил пассажиров и показал: «Граница вон там. Просто идите пешком по этой улице и окажетесь на территории Германии». Пять часов утра, ни одной живой души вокруг не видно. Группа пошла по пустой дороге мимо аккуратных домиков. Затем деревня кончилась. Они шли дальше по дороге и дошли до другой деревни. Там же был и вокзал.
Азиз понял, что он достиг своей цели и оказался в Германии. Остальные позвонили по номеру, который им дал предыдущий проводник, и договорились со следующим, который должен был приехать и забрать их на вокзале, чтобы довезти до Швеции.
Тот приехал быстро, парни попрощались и сели в машину. Азиз остался совсем один. Он не знал, что чувствовать. После стольких мучений, непрерывной езды, сменявшейся тупым ожиданием, страхом смерти и разных опасностей, цель была достигнута, он в Германии, но что же дальше? Он понял, что дальше у него не было никакого плана. Прошел ровно месяц с тех пор, как он вышел из дома, заметил он про себя.
Дворики берлинские
7 сентября 2015 года
Утро у Насти всегда начиналось с отработанных движений и протекало однообразно, в отличие от ее вечеров, которые были по большей части непредсказуемы.
Утренняя экономная механистичность действий сложилась еще в те дни, когда Настя каждый день рано утром шла на работу. Теперь, получив статус независимой медицинской массажистки, она сама планировала время работы, предпочитала, будучи совой по природе, не вставать очень рано без исключительной на то необходимости.
По этой же причине она вечером насыпала полную миску корма для своего кота Шнуппи, чтобы он не будил ее рано и не требовал еды.
Кот был серый в полоску, она специально выбирала такого, как был у нее в детстве в России, и гости из России
До первой чашки кофе Насте думать не хотелось. Встав, она первым делом включала компьютер, а пока он загружался, насыпала корм Шнуппи взамен съеденного ночью и открывала дверь на террасу для него же, потому что с утра тот предпочитал сразу же выходить на прогулку.
Медленно выпивая стакан воды, как она себя давно уже приучила, Настя смотрела, нет ли новых писем и сообщений, и пролистывала свои страницы в социальных сетях. Затем наливала воду в электрический чайник, уже не глядя: она примерно знала, как долго чайник держать под краном, чтобы налилось ровно столько воды, сколько ей нужно для кофе. Насыпала в кружку шесть ложек кофе и готовила глазунью из двух яиц. Как только чайник закипал, она считала про себя до десяти, чтобы вода остыла до 98 градусов, и медленно заливала кипяток в английскую чашку с кофе, на которой были изображены три кота разных оттенков серого, но все в полоску, очень похожие на Шнуппи (увидела как-то в поездке по Шотландии и сразу купила), и шла есть перед компьютером, оставив кофе завариваться.
По вечерам она заливала гречневую крупу водой, как положено: три части воды к одной части гречки. К утру крупа разбухала, Насте оставалось ее только немного погреть. Глазунья поверх гречневой каши была у Насти в первой тройке вкусных блюд, которые ей доводилось пробовать. В детстве она не очень любила каши, гречневую в том числе, детсадовский опыт сказывался, но потом, лет в десять, прочла в книге про Незнайку рецепт гречневой каши. Это было первым самостоятельно приготовленным блюдом. Даже молоко, которое она терпеть не могла, Настя тогда добавила, как было указано в книжном рецепте. Теперь она готовила гречку без молока. Любовь к этой крупе она привила со временем многим своим немецким подругам, заходившим в гости. Вначале они настороженно относились к непривычной еде, потом, распробовав, сами начинали ее готовить. Учитывая, что многие из них были вегетарианками и даже веганками, гречка стала прекрасным дополнением их рациона.
К яичнице Настя резала на дольки небольшой помидор или накладывала готовых креветок из стограммовой пачки в холодильнике. Как-то в турецком супермаркете, куда Настя специально ездила за овощами и фруктами, потому что там они были вкуснее, дешевле и разнообразнее, она увидела, как две турецкие женщины набирают себе в пакет маленькие помидоры, хотя рядом были обычные по той же цене.
«Эти вкуснее?» – поинтересовалась у них Настя. «Нет, такие же по вкусу, – ответила одна из женщин. – Просто маленькие удобно брать в руки за завтраком». Тогда Настя узнала, что бывают люди, которые за завтраком едят целые помидорины.
В Настиной манере заваривать кофе выражался подростковый протест, неуместный в ее тридцать шесть лет. Настя это понимала и временами испытывала чувство вины, но ничего не могла с собой поделать. Сваренный в кофемашине с фильтрами напиток казался ей невкусным. А приготовленный таким способом максимально приближался по вкусу к сваренному в джезве. Разумеется, джезва стояла у нее на полке в кухонном шкафу. Мать Насти принадлежала к той части московской и санкт-петербургской (тогда еще ленинградской, или, как они звали в своем кругу, питерской) интеллигенции, которая в конце 80-х – середине 90-х годов прошлого века очень ревностно относилась к варке кофе. У всех были джезвы, привезенные из закавказских республик, и свои рецепты приготовления. Кто-то делал с солью, кто-то добавлял гвоздику, но колдовство над джезвой у них превратилось в своего рода ритуал. Другая часть интеллигенции так относилась к чаю и способам его заварки. Настю раздражало это превращение в культ обычного процесса, она была за упрощение техники. Но только пока варила для себя. Приезжавшие из России ее ровесники удивлялись ее способу приготовления кофе и спрашивали, неужели у нее нет джезвы. Приходилось на время, пока они гостили, кофе варить в ней.