Кембрийская глина
Шрифт:
Юрков слушал, слушал, насупившись, но внимательно. Он сейчас кое-что переоценивал. В таких случаях требуется только участие да умное слово.
Без стука вошёл Петельников и молча протянул им руку.
— Ну, ладно, — сказал Юрков, поднимаясь.
— Так что мы ещё поработаем, — заключил Рябинин и, как только закрылась за ним дверь, спросил инспектора: — Что такой весёлый?
— Топтунов пришёл в себя.
Рябинин понял, что он тоже улыбается.
— А чего разодет? С танцев?
Петельников был в своём лучшем костюме.
— Да, ночку
— Всё этот… шейк? Или казачок? Что теперь танцуют?
— Нет, Сергей Георгиевич, танцевал танцы попроще. Краковяк да барыню.
— Познакомился с кем?
— А как же! Для того танцы и придуманы.
— Может, новых знакомых мне представишь?
— С удовольствием. Собирайся, надо проехаться.
— Ну?!
— Можно бы, конечно, тебе и не ехать, но хочется сделать сюрприз. У меня на улице «Волга».
Если Петельников считал, что лучше проехаться, то надо проехаться. Только нечего было прельщать «Волгой» — за тайной Рябинин поехал бы и на лошади. На всякий случай он захватил портфель с протоколами, потому что встречи следователя отличаются от нормальных встреч тем, что иногда их приходится оформлять документально.
Машина сорвалась с места. За рулём сидел Петельников. Рябинин знал, что сейчас начнётся виртуозная езда с обгонами, с превышениями скорости и визгом тормозов на поворотах. Как её называл инспектор — спортивная. Однажды лично начальник райотдела внутренних дел отобрал у него права.
— Будешь лихачить, пересяду на трамвай, — предупредил Рябинин.
— Для лихости у меня сегодня маловато сил, — признался инспектор.
Он был чисто выбрит, но лёгкая синева под глазами и какая-то едва заметная серость на щеках делали лицо несвежим. И всё время щурился, словно его слепили встречные фары. Эти ночные «танцы» даром не проходят. Рябинин не раз замечал, что не спали они синхронно: если инспектор выходил на след, то у следователя начиналась бессонница.
Машина долго ползла по центру — тут и при желании акселератором не поработаешь. Миновав главные улицы, Петельников поехал быстрее. Рябинин думал, что они спешат на маслобазу, но машина пересекала город в другом направлении. Спрашивать он не хотел.
— Надеюсь, Сергей Георгиевич, едем на последнюю встречу, — сказал инспектор. — И точка. Конец.
— Мне ещё вести следствие, — заметил Рябинин.
— Это будет уже тихое следствие.
— Уголовному розыску следствие всегда кажется тихим, — буркнул Рябинин.
— А всё-таки мы ловко с тобой управились, а?
— Нет, Вадим, не ловко.
— Почему? — Инспектор даже отпустил глазами улицу. — Преступник-то у меня на крючке.
— А Топтунов у нас где?
— Ну, Сергей Георгиевич… Розыск и следствие похожи на бой. А в боях бывают и раненые, и даже убитые.
— Бывают, — согласился Рябинин. — Но моя вина ещё и в том, что я увлёкся одной версией — Кривощаповым.
Машина уже бежала по тихим улицам. Старые дома сменились высоченными двенадцатиэтажными башнями, пошли окраины.
Инспектор ехал по широкому проспекту, не собираясь останавливаться. Рябинин не спрашивал. Он любил в машине расслабиться, ни о чём не думать, отдаваясь прелести движения. Струя летнего ветра полосовала правую щёку из бокового окна, и совсем было бы хорошо, не кури Петельников. Дым почему-то метался по машине сине-белёсыми лентами и никак не мог вырваться на проспект, к зелени и синему небу.
Двенадцатиэтажные дома кончились. Город оборвался сразу, как это бывает с новостройками. Машина вырвалась на шоссе. Рябинин понял, что путь предстоит не близкий. Он начал дремать…
Через час они въехали в низкорослый посёлок. Это был райцентр, население которого почти всё работало в городе, тратя на дорогу немало времени.
— Едем дальше? — спросил Рябинин.
— Приехали.
Петельников долго колесил по узким зелёным улочкам. Машину покачивало на буграх. Рябинин одной рукой вцепился в сиденье, а другой — в очки, которые тряски никак не выносили.
Наконец инспектор остановил «Волгу» на берегу небольшой речки у продуктового магазина. Рябинин помнил эту речку по карте — она впадала в озеро.
Они вышли. Петельников кивнул на продовольственный магазин:
— Сергей Георгиевич, сигарет надо купить. Зайдём.
Они поднялись в магазин, довольно-таки крупный для посёлка. Человек пять стояло в очереди, да монтёр копался в проводке. Пахло варёной картошкой и свежим деревом, может, поэтому большой приземистый зал выглядел как-то не по-магазинному.
Они подошли к продавцу, который отпускал сливочное масло.
— А подсолнечное есть? — вдруг громко спросил Петельников.
— Сколько хотите, — сразу сказал продавец и оторвался от жёлтого бруска.
Перед Рябининым за прилавком в белом халате стоял механик Юханов.
Видимо, кровь бросилась в лицо следователю и продавцу одновременно. Юханов немо смотрел из своих прорезей-щёлочек, не в силах оторвать нож от липкого куска. Широкое лицо всё багровело, пока не сделалось синюшно-малиновым. Затем краска вдруг схлынула, и кожа вмиг сделалась жёлтой и тусклой.
Рябинин ожидал увидеть его, но только не здесь и не в такой роли. Он сжимал повлажневшую ручку портфеля и думал в эти немые секунды, почему же он сразу не догадался и не разглядел эти узкие полоски — не разглядел их ненасытного блеска. У него вдруг вспыхнуло непреодолимое желание схватить двухкилограммовую гирю и бить в это широкое и жёлтое лицо до тех пор, пока из него не посыплются десятки и пятёрки.