Кен
Шрифт:
По ту сторону сетки мощное движение к мячу. Бац!
— Значит, наследство оспаривать некому? Не думаю, что эта богатая дамочка примчится сюда, чтобы судиться с вами и каким-то Шуриком.
— Да я бы сама ей все отдала!
— А вот тут написано… Кстати, почему Черри?
Ксения скромно опустила глаза. Карие, круглые, похожие на две перезрелые вишенки, налившиеся густым, сладким соком. Два листочка ресниц — нижний и верхний — почти одинаковы по длине. Гладкие темные волосы коротко острижены, лицо почти круглое, а маленький ротик напоминает все ту же спелую ягодку. Черри. Вишенка.
— Моя фамилия Вишнякова. В школе, еще во втором классе, прозвали Вишенкой. Так и пошло. А Женя… Она
— Что, с чувством юмора у Князевой было все в порядке? Судя по манере изложения, да. Кстати, а как ее в школе звали?
— Зачем это вам?
— Девушка, мы следствие ведем. Черри! — хмыкнул следователь.
— Ну и что? Женя уже в старших классах начала много ездить по турнирам. Правда, тогда это было сложно. Ну, больше десяти лет назад. А в классе ее звали Ферзя.
— Какая еще Ферзя? Почему Ферзя?
— Потому. Пробовали звать Княжной. Как и меня, по фамилии. Но не вязалось как-то. Не шло. Она была очень высокая, выше всех девочек и даже некоторых мальчиков. Потом только, достигнув почти ста восьмидесяти сантиметров, ее рост вдруг остановился. А сначала она словно возвышалась надо всеми. И в любой компании была стержнем. Главная фигура на доске. И кто-то из наших мальчиков-очкариков ляпнул: Ферзя. И, знаете, прижилось.
— Ну а почему она упоминает вашу чрезвычайную заинтересованность в наследстве, а, Черри?
— Не надо, — тихо попросила Ксения. — Не зовите так.
— Простите, сорвалось. Уж очень вам идет. Так на что вы все-таки живете?
— Ни на что. Я была замужем. Три года назад. Мы разошлись. И…
— Жить негде, да?
— Почему? При разводе мне доспалась комната в коммуналке.
— А вашему мужу?
— Отдельная однокомнатная квартира.
— Эх вы! — Ксения почувствовала, как с его губ едва не сорвалось ироничное: «Черри!» И она опять поспешила с ударом:
— Вы не думайте! У меня все есть. И я могу работать.
— Кем? У вас есть образование?
— Нет. Я готовить умею. Хорошо.
— Как же вы жили до сих пор?
— Сначала я была замужем.
— Понятно. А потом стали ездить за Князевой по турнирам. А если бы не она?
— Не знаю, — честно ответила Ксения и почувствовала, что окончательно проиграла.
Она знала это чувство. Когда у Жени не шла игра, понимала это сразу. И с ужасом считала проигранные геймы. Потому что больше всего на свете Женя Князева не любила догонять. Она могла выиграть только в том случае, если с самого начала уверенно повела в счете. А если проиграла один гейм, другой, третий, то уже с легкостью сдавала сет. Чтобы скорее начать все сначала уже во втором. На корте Женя не была бойцом. Не то что в жизни. Хотя в жизни этой ей и так все давалось слишком легко. Богатые родители, единственный ребенок в семье, на образование и развитие которого мама и папа не жалели никаких средств. Теннис всегда был дорогим удовольствием. Может быть, если бы все вложенные в Женечку силы и средства достались кому-то другому, на теннисном небосклоне вспыхнула бы настоящая звезда. Без сомнения, у Евгении Князевой был талант. Но она не в силах была удержаться даже в третьей десятке, не говоря о чем-то большем.
— Почему? — словно в ответ на свои грустные мысли услышала Ксения.
— Что «почему»?
— Почему она так мало добилась? А?
— Спросите у специалистов, — вяло отмахнулась Ксения.
Она уже устала. Матч сдан. Игроки не равны друг другу по классу. Трудно защищаться, если тебе не дали даже времени обдумать тактику. Женю убили несколько часов назад, а Ксения, естественно,
— Она слишком любила себя.
15: 15
Ксения так надеялась, что после этого ее отпустят. Она всего лишь слабое, безвольное существо. Вчера вечером хлопнула дверью, а сегодня как ни в чем не бывало пришла на матч. В самом деле, как жить и на что жить? Условия, выдвинутые Женей, были неприемлемы, но еще более ужасным казалось расстаться с ней. Ксения поняла это утром, проснувшись не в той постели, в которой привыкла просыпаться. Сначала ей показалось, что за стеной слышится музыка. Женя начинала свой день с разминки и будила подругу громкими, бравурными мелодиями, под которые предпочитала терзать свое тело. На этот раз музыка была громкая, даже слишком громкая, да не та. Уже окончательно проснувшись, Ксения поняла, что это пьяница сосед начинает свой день тоже с разминки: легкого скандала с женой, толстой, заплаканной теткой. По вечерам скандалы были плотными, словно хороший, сытный ужин. С битьем посуды, обильными возлияниями и ко всему прочему сильно присолены непечатными словами обеих сражающихся сторон.
Сегодня утром ссору заглушал модный шлягер, и сосед был настроен в общем-то добродушно. Он только шуганул с кухни несчастную бабульку из третьей, самой маленькой комнатки, пришедшую сварить на завтрак яйцо в облупившейся эмалированной миске. А на появление в кухне самой Ксении протянул удивленно:
— Тю-ю! А это еще что за фря?
— Как вам не стыдно! — сказала Ксения ту самую банальную фразу, которая если и приносит в таких случаях результат, то весьма плачевный.
Вот и сейчас сосед хрюкнул насмешливо и рванул на груди грязную тельняшку:
— Ска-а-ажите пжалуйста! Ты когда здеся последний раз появлялась-то, кукла? Мы с Танькой выпишем тебя отсель на… С тем, что дома по полгода не живешь. Правда, Та-аню-ша?
Совершенно неожиданно толстая Танюша поддержала своего алкаша мужа. Ксения не ожидала, что женщина, еще вчера вечером получившая кулаком в глаз, сегодня утром будет поддакивать своему кормильцу, дабы дотянуть в мире и согласии хотя бы до вечера. Но соседка выступила внушительно:
— Замок надо бы сменить, Константин. А то мало того что сама вернулась, так и хахаля какого-нибудь приведет. Шлюха!
Уже на пару они освистали Ксению, так и не нашедшую подходящих ответных слов. И она не выдержала. Сбежала, вспомнив, что у Жени сегодня матч второго круга. Ксении едва хватило денег на билет. Раньше она всегда проходила на стадион вместе с подругой, а сегодня, заглянув в кошелек, с ужасом поняла, что даже пообедать не на что. Оказывается, прежде чем хлопать дверью, надо хорошенько пошарить в собственных карманах. Бедность, конечно, не порок, зато именно из нее берут начало многие пороки. Потому что, попав сегодня снова в квартиру Евгении, Ксения первым делом сказала следователю, что должна проверить, на месте ли ее собственные вещи. И под этим благовидным предлогом взяла из шкафчика несколько зеленых бумажек. Теперь ей показалось, что и без всякого обеда желудку стало теплее.