Кенилворт
Шрифт:
В маленькой деревенской гостинице нашлось место, где они могли отдохнуть, и Уэйленд не без тайного удовольствия увидел, что вся труппа, включая Дикки, сердечно попрощавшись с ними, отправилась дальше.
— Завтра, госпожа, — сказал он своей спутнице, — мы, с вашего позволения, снова выедем пораньше и прибудем в Кенилворт прежде, чем там соберется вся эта компания.
Графиня одобрила план своего верного проводника, но, к его удивлению, больше ничего не прибавила, и Уэйленд, неприятно озадаченный, так и не мог понять, есть ли у нее какой-нибудь план дальнейших действий. Он знал, что в ее положении требовалась осторожность, хотя и не совсем был посвящен во все
Глава XXV
Звенят колокола, взывает рог -
Но не дает красавица ответа.
Струится рыцарей и дам поток -
Любимая должна таиться где-то…
О гордый граф, отвык ты, на беду,
В погоне за мечтой своею вздорной,
Дороже светлячка ценить звезду,
А честь — дороже дерзости придворной.
Несчастная графиня Лестер с детства привыкла встречать со стороны окружающих лишь безграничную и неразумную снисходительность, и только благодаря природной кротости нрава она не стала высокомерной и взбалмошной.
Каприз, заставивший ее предпочесть статного и вкрадчивого Лестера Тресилиану, чье высокое благородство и неизменную привязанность она, безусловно, ценила, эта роковая ошибка, разрушившая счастье ее жизни, явилась прямым следствием излишней снисходительности, оберегавшей ее в детстве от болезненных, но необходимых уроков, в результате чего она понятия не имела ни о повиновении, ни о самообладании. Эта же снисходительность окружающих привела к тому, что Эми привыкла лишь выражать свои желания, предоставляя другим выполнять их, а потому теперь, в самый критический момент своей жизни, она совершенно лишилась присутствия духа и не могла наметить какой-либо разумный или осторожный план действий.
Растерянность окончательно овладела несчастной женщиной в то утро, которое, казалось, должно было решить ее судьбу. До этого момента, отбрасывая все иные соображения, она стремилась лишь добраться до Кенилворта и увидеться с супругом; но теперь, когда цель была близка, тысячи сомнений и опасений, действительных и мнимых, охватили ее; беспомощная, лишенная поддержки и совета, она к тому же была склонна преувеличивать их.
Бессонная ночь так измучила графиню, что утром, когда Уэйленд пришел будить ее, она была совершенно не в силах подняться. Верный проводник, крайне встревоженный ее состоянием и отчасти опасаясь за себя, уже решил было отправиться в Кенилворт, надеясь разыскать там Тресилиана и сообщить ему о прибытии Эми, когда, около девяти утра, она позвала его к себе. Он застал ее одетой и готовой к дальнейшему путешествию; но она была настолько бледна, что он испугался за ее здоровье. Она велела Уэйленду немедленно приготовить лошадей и, на его совет немного подкрепиться перед дорогой, нетерпеливо возразила:
— Я выпила немного воды, а человеку, которого тащат на казнь, достаточно и этого. Делай то, что я тебе приказала,
Уэйленд еще колебался.
— Чего ты ждешь? — спросила она. — Разве я не ясно выразилась?
— Ясно, госпожа, — ответил Уэйленд. — Но позвольте спросить вас: что намерены вы делать дальше? Я хочу это знать только для того, чтобы руководствоваться вашими желаниями. Чуть ли не вся страна поднялась сейчас с места и устремилась к Кенилвортскому замку. Проникнуть туда трудно, даже если бы у нас были
Графиня покачала головой, и ее проводник продолжал:
— Тогда я знаю лишь одно средство.
— Говори же, — молвила графиня, видимо довольная тем, что получит совет, просить которого она стыдилась. — Я уверена в твоей преданности — так что же ты посоветуешь?
— Я бы предупредил мистера Тресилиана, — сказал Уэйленд, — что вы находитесь здесь. Конечно, он тотчас же прискачет в сопровождении нескольких приближенных лорда Сассекса, чтобы обеспечить вашу безопасность.
— И это советуешь мне ты! — воскликнула графиня. — Отдаться под защиту Сассекса, недостойного соперника благородного Лестера? — Но затем, увидев, с каким изумлением уставился на нее Уэйленд, и испугавшись, не слишком ли сильно обнаружила она свои чувства к Лестеру, добавила: — Что же касается Тресилиана, то никогда больше не называй ему моего злосчастного имени: это лишь усилит мои беды, а его подвергнет опасностям, от коих нет спасения.
Она замолчала, но Уэйленд продолжал смотреть на нее с тревогой и сомнением, опасаясь, не лишилась ли она рассудка. Графиня заметила его взгляд, постаралась, насколько это было возможно, взять себя в руки и добавила:
— Проводи только меня до Кенилвортского замка, добрый человек, и задача твоя будет выполнена, а я уж решу, как мне быть дальше. Ты был мне верен — так вот, возьми: это по заслугам вознаградит тебя.
Она протянула ему кольцо с драгоценным камнем. Уэйленд взглянул на него, мгновение поколебался, затем вернул обратно.
— Я не гнушаюсь вашим подарком, госпожа, — ведь я всего-навсего бедняк, вынужденный, да простит мне бог, жить за счет более унизительных средств, чем щедрость такой особы, как вы. Но, как говаривал заказчикам мой старый учитель кузнец, «сперва выполни работу, а потом бери деньги». Мы еще не в Кенилвортском замке, и у вас хватит времени, чтобы расплатиться с проводником, когда, как говорится, вы будете пристроены к месту. Хотел бы я, чтобы ваша милость так же твердо могла рассчитывать на подобающий прием в замке, как на мое стремление довезти вас туда целой и невредимой. Пойду за лошадьми; но тем временем и как проводник и как врач еще раз прошу вас немного подкрепиться.
— Хорошо, хорошо, — торопливо ответила графиня. — Но только не медли, иди поскорей… «Напрасно я храбрюсь, — сказала она себе, когда Уэйленд покинул комнату, — даже этот бедняк видит, что я притворяюсь, и понимает причину моих опасений».
Затем она попыталась последовать совету своего проводника и поесть, но поневоле отказалась от этой попытки, так как едва не подавилась первым же проглоченным куском.
Минуту спустя за решетчатым окном показались лошади, и графиня уселась в седло. Как часто бывает в таких случаях, чистый воздух и перемена обстановки принесли ей облегчение.
К счастью графини, Уэйленд Смит во время своих прежних скитаний и бродячей жизни исколесил чуть ли не всю Англию и знал не только проезжие дороги, но и все тайные тропинки прекрасного Уорикширского графства. Так велики и многолюдны были толпы, стекавшиеся со всех сторон к Кенилворту, чтобы полюбоваться на въезд Елизаветы в великолепную резиденцию ее главного фаворита, что большие дороги были поистине запружены народом, недоступны для проезда, и путешественники могли продвигаться вперед только кружным путем.