Кенни и дракон

Дитерлицци Тони

— Ты сильно ошибаешься, фермер Кролик, — сказал кто-то грубо.

Толпа разошлась, и вперед выступил крупный горожанин, отец Толстяка.

— Старый Опоссум Попе видел, как он пил воду из ручья. Попе сказал, что дракон вытащил из этого ручья зубатку размером с мою призовую овцу. Если бы вы меня спросили, что я думаю, я бы сказал, что он единственный, кто пьет из этого ручья, — ответил он. Толпа засмеялась. Но не отец Толстяка. — Ну и твой парень говорил, что видел его. Он сказал об этом всем ребятам в школе, — добавил он, указывая на Кенни. — Что ты скажешь на это?

Отец Кенни повернулся к сыну:

— Кеннет,

о чем это ты говорил? Тебе известно что-то о драконе, чего ты мне не рассказывал?

Дальше была реплика Кенни:

— Да, сэр. Я читал «Королевскую книгу зверей». Там сказано, что из-за того, что драконы хладнокровные, они обычно охотятся ночью. Там также говорится, что их привлекает яркий свет, совсем как ночных мотыльков — огромных летающих кровожадных огнедышащих мотыльков.

Сказанное произвело эффект. Толпа начала перешептываться.

— Ночью лучше остаться дома, — произнес кто-то.

— Уже поздно, — добавил другой.

— Может, нам нужно погасить фонари, — предложил кто-то сзади.

Беспечно жуя травинку, отец Кенни некоторое время смотрел в глаза колючему папаше Толстяка. Наконец агитатор отвел взгляд и объявил:

— Хорошо. Давайте возвратимся в город. — Он положил руку на плечо сына, и оба повернулись, чтобы уйти. — Встретимся здесь завтра на рассвете. И тогда… — он оглянулся на Кенни, — …никто не помешает нам увидеть решающую схватку.

Кенни вздохнул, когда они с отцом шли назад к ферме.

— Вот видишь, сынок, — сказал папа, обняв Кенни, — везде существует иерархия. Находишь лидера, говоришь ему, куда ты хочешь, чтобы он пошел, и все стадо следует за ним.

Кенни посмотрел на своего отца, когда они шли обратно домой. Сейчас в теплом свете фонаря он казался мудрым, как Мерлин при дворе короля Артура. И Кенни понял, что отец приобрел эту мудрость в жизни сам, а не вычитал из книг.

Когда оба возвратились, дома кипела работа. Все носились по дому, включая Шарлотту, которую Джордж попросил прийти помочь. Кенни улыбнулся ей, когда она взглянула на него из-за швейной машинки.

— Привет, Кенни! Слышала о твоем плане, — сказала она. — Это будет потрясающе!

Кенни почувствовал, как его щеки запылали, и опустил взгляд на ноги.

— Я должен проверить, как там Грэм, — сказал он и вышел в сарай. Дракон сидел в компании Джорджа, рассматривая карту холма. Они были увлечены беседой, на поблекшем пергаменте были расставлены оловянные солдатики Кенни, кубики и игрушечный динозавр.

Было решено, что Грэму нужно оставаться в сарае до полуночи, чтобы никакой любопытный горожанин не выследил его. Секретность имела первостепенное значение, у них была только ночь, чтобы подготовиться к завтрашнему большому событию.

На рассвете того дня, когда должно было состояться большое сражение, холм Шепарда покрыла прохладная туманная дымка. По мере того как солнце медленно поднималось в розоватом небе, туман испарялся. В этот момент появились первые зрители. Возглавлял группу, конечно, отец Толстяка, за которым следовал Старый Опоссум Попе.

— О боже, — сказал, присвистнув, Старый Опоссум Попе, — что случилось с пейзажем? Этот

дракон совершенно изменил его.

И он был прав, вершина холма изменилась до неузнаваемости. Огромные скалы на склоне были разобраны и уложены на травянистом лугу в виде сидений амфитеатра, которые окружали арену с возвышавшейся в центре пещерой дракона. Слабый запах дыма стоял в воздухе, и папаша Толстяка был уверен, что дым шел от пещеры, но не мог видеть этого наверняка.

Что было на виду, так это большие изодранные гобелены, закрывающие вход в логово Грэма. По сторонам росли огромные дубы и ивы, увешанные всевозможными фонарями и светильниками, свисающими почти с каждого сучка и ветки. Старое пианино, свежевыкрашенное золотым и черным лаком, стояло под ивой и было усеяно полусгоревшими свечами.

К обеду пространство перед холмом стало быстро заполняться. Прибыли продавцы, предлагавшие всевозможную еду и напитки. Другие торговали туниками, игрушками и флажками, такими же, как в городе. Дети бегали в траве вокруг каменных сидений, играя в рыцарей и драконов. Не раз Кенни слышал, как заключалось пари на то, кто победит.

А чуть позже днем, случилось то, чего никто не ожидал. К этому моменту у холма собрались почти все жители Раундбрука, и по окрестным деревням распространилась весть о том, что зрителей намного больше, чем мест, и что остальные должны искать места, откуда наблюдать за схваткой. Зрители с любопытством поглядывали на большую, величественную процессию, которая шествовала по восточной дороге прямо по направлению к холму. Один продавец, взобравшись на телегу, посмотрел в театральный бинокль, чтобы разглядеть получше, после чего закричал: «Король! Король едет!» Большая группа зрителей помчалась навстречу шествию.

Действительно, это был король собственной персоной, прибывающий в украшенном экипаже, запряженном лошадьми. Позади и впереди маршировали вооруженные солдаты, которые походили на Джорджа в молодости. Они остановились у амфитеатра и начали сооружать маленькую башню, где бы Его Величество и придворные могли разместиться. Расположившись в потайном месте высоко в ветвях деревьев, Кенни наблюдал, как королевские слуги собрали башню и расстелили перед ней пурпурный ковер, на который король мог выйти.

По обеим сторонам прохода стояла охрана, препятствуя зрителям подбираться слишком близко к Его Величеству. За королем следовали два его сына, а также шут и Джордж, одетый в свою лучшую одежду. Пристально наблюдая за королем, входящим в ложу, Кенни выпрыгнул из своего укрытия и понесся вниз с холма. «Это как гигантская шахматная партия, — подумал он. — Теперь мне нужно лишь добиться желаемого результата».

По мере того как приближался вечер и смеркалось, собравшиеся все больше беспокоились. Одна шумная компания пела и топала ногами в унисон. Некоторые заметили, как маленький Кенни зажигал фонари. Он знал, что, наконец, пришло время осуществить его план. Зажигая последний фонарь, он посмотрел вниз на мать и кивнул ей. Она торжественно подошла к пианино, зажгла свечи и начала играть зловещую мелодию. Зрители тотчас успокоились и, затаив дыхание, устремили взоры на арену.