Кэрри во время войны
Шрифт:
– По-хорошему, конечно, - добавила Кэрри.
Он ничего не сказал. Тишина росла. Кэрри пыталась придумать, как бы ее нарушить.
– Я хочу сказать, - наконец медленно начала она, - что оглядываться на прошлое всегда немного грустно, даже если помнятся счастливые минуты, ибо прошлого не вернешь. Как, например, если бы Ник умер, я бы вспоминала, что мы делали в этом году. Как мы жили здесь с вами и тетей Лу, ходили в Долину друидов, складывали там сено и слушали Хепзебины истории. Только, конечно, я плохо представляю себе, как Ник умрет...
Но когда она представила себе, что Ник
– Хепзеба, Хепзеба! Только и слышу о Хепзебе! Значит, она и до тебя тоже добралась? Околдовала тебя своей ложью и притворством, как и мою бедную сестру?
И, оттолкнув ее, выбежал из комнаты.
– Луиза! Луиза!
– заревел он, врываясь в кухню.
Когда он выскочил из-за стола, он опрокинул кувшин с водой. Кэрри попыталась промокнуть образовавшуюся лужу концом скатерти и подложить под нее салфетку, - чтобы вода не испортила полировку, но руки у нее дрожали, и она начала плакать. Все получилось не так, как надо, но почему, она не знала. Мистер Эванс непонятно по какой причине рассердился. Она так старалась объяснить ему...
– Что ты наделала?
– вдруг спросил Ник.
– Это не я, - всхлипнула она.
– Это он. Он опрокинул кувшин.
– Я не об этом тебя спрашиваю, ты, полоумная идиотка! Послушай, что он говорит. Это ты его надоумила?
– ...говорил тебе, что будет, а?
– кричал он на тетю Лу в кухне. Говорил тебе, что она своего не упустит, но ты меня не слушала! "Мисс Грин это, мисс Грин то!.. Она так добра к бедняжке Дилис!" Добра! Она знала, что делает, эта пригретая на груди змея! А теперь, наверное, радуется, что одержала победу, лишив меня моих законных прав и обретя недурной кров до конца дней своих! Нет, не будет этого, я не позволю. Даже если мне придется таскать ее по всем судам в Англии...
Ник прикрыл дверь в гостиную.
– Что ты ему сказала, Кэрри?
– полуиспуганно, полувозбужденно прошептал он.
– Ничего плохого, по-моему.
– Она промокнула глаза концом скатерти, но скатерть была мокрая.
– Я просто передала ему все то, о чем просила меня миссис Готобед. Я думала, он обрадуется. Может, он бы и обрадовался, если бы я все объяснила как следует. Но я старалась. Я даже сказала ему, какие чувства испытывала бы я сама, если бы на их месте были мы с тобой, если бы мы поссорились и ты бы умер...
– Ненормальная!
– гаркнул на нее Ник.
– Ненормальная! Тебя бы надо посадить под замок!
– Я только пыталась поставить себя на его место, - объяснила Кэрри. Мне было так его жалко!
– Ты совсем спятила!
– убежденно констатировал Ник.
11
Мистер Эванс рвал и метал, но гнев его обычно угасал быстро. Ник и Кэрри давно научились довольно точно определять, когда он успокаивается. Они пошли погулять на полчаса, а когда вернулись, он уже сидел в кухне и читал газету. Вид у него был задумчивый, отчего Кэрри снова занервничала, но он сказал только:
– Я тебе весьма признателен, Кэрри. Чего только не узнаешь из уст несмышленыша!
Замечание это было малопонятным, но, поскольку оно было высказано добродушным тоном, Кэрри облегченно вздохнула: по
Но он сердился на Хепзебу, и, думая об этом и в тот вечер, когда она лежала в постели без сна, и во время занятий в школе, Кэрри решила, что должна ее предупредить. Альберт сказал, что мистер Эванс взбесится, когда узнает о завещании, оставленном миссис Готобед. И Альберт оказался прав. Мистер Эванс действительно разозлился, но не на миссис Готобед, а на Хепзебу, потому что она, мол, "лишила его его законных прав". Он кричал, что затаскает ее по судам, что звучало очень грозно. И если он в самом деле причинит Хепзебе неприятности, то виновата будет она, Кэрри, хотя она вовсе не хотела накликать беду, а лишь выполнила данное ей поручение. Но когда она думала об этом, перед ее глазами вставала странная картина: будто бы она, ни о чем не подозревая, снимает крышку с какого-то ящика, а оттуда вылезает что-то черное и бесформенное...
Весь день ее преследовало это видение, и только занятия кончились, как она уже бежала вдоль железнодорожной линии, и ей казалось, что и здесь за ней гонится черное крылатое существо. Она бежала быстрее и быстрее, боясь оглянуться, но в сердце ее теплилась надежда: как только она добежит до кухни Хепзебы, она будет вне опасности.
Но мистер Эванс уже побывал там до нее...
Она сразу это поняла. Хотя с виду ничего вроде не изменилось - на одном конце стола сидел за книгами Альберт, а на другом Хепзеба делала яблочный пирог, тыкая вилкой в тесто, чтобы по краю получилась оборочка, - тем не менее ощущение было такое, словно погас свет. Потемнело в кухне, потухли их лица...
– У нас сегодня был посетитель, Кэрри, - сказал Альберт. Он сидел с каменным лицом, и она поняла, что он считает ее виноватой...
– Что удивительного в том, что он захотел прийти и попрощаться с сестрой?
– спросила Хепзеба.
– Он приходил рыться в ее вещах, - возразил Альберт.
– Он ее ближайший родственник, Альберт, - вздохнула Хепзеба.
– Он имеет право здесь распоряжаться.
– И приказать тебе убираться отсюда?
– спросил Альберт ледяным тоном. На это он тоже имеет право?
– Он предупредил меня за месяц - какие могут быть претензии?
– спокойно рассудила Хепзеба.
– За это время я, может быть, что-нибудь найду. Думаю, это будет не очень трудно, на фермах не хватает рабочих рук, потому что мужчины ушли на войну. Я готова работать за еду и кров, а силы у меня пока есть. И мистер Джонни тоже может работать. Он умеет управляться с коровами и с овцами, особенно во время ягнения.
– Но, Альберт, ты же сказал, что они могут жить здесь!
– вскричала Кэрри.
– По-видимому, я ошибся.
– Но ты мне сказал...
– А ты передала ему, да?
– Перестань, Альберт, - остановила его Хепзеба. Она чуть улыбнулась Кэрри.
– Завещания не существует, и ничего не поделаешь! Мистер Эванс звонил в банк и ее лондонским адвокатам, и нигде никаких следов. Бедняжка, по всей вероятности, выдавала желаемое за действительное, упокой, господи, ее душу! У нее были добрые намерения, она считала, что завещание составлено, так часто бывает с людьми, которых мучают боли. Винить ее нельзя.