Кержаки
Шрифт:
Несомненна искренняя забота старообрядцев о чистоте нравов, о здоровой нравственной атмосфере. Тогда как государственная власть не могла и даже не пыталась заниматься воспитанием народа, а официальная церковь зачастую компрометировала себя недостойным поведением.
В обвинении староверов видится недовольство властей тем, что в низах общества распространяются грамотность, книжное знание, образованность. Эти изменения означали способность людей самостоятельно судить о сущем и должном, свободно выносить критические оценки, делать нелицеприятные выводы, предлагать свои рецепты организации и устройства духовной и практической жизни, не совпадающие
Противостояние староверов с официальной церковью никогда не имело агрессивного характера. Они не были разрушителями ни в одном из проявлений своей религиозно-гражданской активности. Может быть, именно поэтому, несмотря на мощное государственное давление, «низовой» религиозной войны нигде в России не было. В глубине души «старую веру» и ее сторонников уважали, признавали их влиятельность, причем во всех слоях населения.
Так что наши предки никакие не раскольники. Они просто были такими, какими были. И не позволили тяжелейшим историческим обстоятельствам изменить себя.
Кержацкий характер. Мнения и суждения
Слово «кержаки» имеет в литературе устойчивое определение: выходцы с речки Керженец в Нижегородской губернии. Однако именно там староверов издавна называли калугурами.
На Урале оханские староверы всегда называли себя кержаками, хотя имели вятское происхождение. Некоторые этнографы утверждают, что выходцы из Пермской и Вятской губерний считали себя кержаками.
Порой нелестны многочисленные суждения о кержаках, об устройстве их жизни и особом характере. Своеобразие поведения кержаков нередко просто высмеивали: «Вот какие эти кержаки смешные были! Не пускали к себе никого, только из своей посуды ели, чудаки!» Так ведь некому пускать-то было! Те, кто пускал, вымерли давно от вши тифозной, или сифилиса, или холеры. Центр России эти напасти периодически просто опустошали, а здесь, на Урале, Бог миловал. А все потому, что кержаки самостоятельно, задолго до европейской науки, разработали детальный гигиенический комплекс жизни, ввели строжайшую чистоплотность, уходя при необходимости в карантин. Тем они и спасались. И не только сами. Хорошо известно, что, узнав о надвигающейся чуме, московская знать отводила своих детей в семьи староверов. Для спасения. «Вера старая, крепкая, оборонит», – так думали и те, и эти.
Мы-то, теперешние, оснащенные научными знаниями, можем поглубже осмыслить? «Бесы ищут по ночам немытую посуду нерадивых хозяек (кержаки про таких хозяек покрепче выражались: засранки, да и все!). И тамока имя, бесовьям-те, полное раздольё! Уж они тамока и купаются, и свадьбы играют, и бесят родят. И как ты станёшь из той посуды исть, оне, бесовья-те, в рот заскочат и загубят». И если заменить слово «бесы» словом «микробы», что получится? Современное научное наставление по санитарии и гигиене. И представьте только: это суждение было создано не позже XVI века, пять столетий назад! Это что, «дичь и темнота»? Или это и есть культура?
Старообрядческое сообщество было предельно закрытым, к чужим относилось недружелюбно. По этой причине суждения о них были, например, такими: «Это был сильно развитой народ, хитрые мужики, чрезвычайные начетчики и буквоеды, народ надменный, заносчивый, лукавый и нетерпимый в высшей степени». Так Ф. М. Достоевский писал о сибирских старообрядцах. Суждение, думается, искреннее. Кержаки те еще люди были, если говорить о характере.
Кержака упертого, его, и верно, не нагнешь. Ему что? Он вон в чисто поле выйдет, лаптем
Российское общество этой значимости не чувствовало никогда. Отношение к кержакам было завистливо-неприязненным, описание их быта высасывали из пальца, поскольку внутри никто из описателей не бывал. И чего-чего только не напридумано, какого бреда не нагорожено! И в семьях террор, и в религиозной жизни истязательства! Староверы, мол, упорно цеплялись за уже отжившие традиции! Интересно, где это в России бытовали, но отжили традиции чистоплотности, трезвости и общей целесообразности жизни? А если были, то почему же их считать отжившими? Чего ж за них не цепляться?
Чтобы не одичать, культурные навыки нужно не выкидывать, как хлам, а накапливать, передавать от семьи к семье, от поколения к поколению. Понимать и ценить их нужно! Ведь, как ни суди, на нашей суровой земле до староверов никто успешно не крестьянствовал; а их с корнем повыдирали – земля вновь дикой делается…
Самое главное, что никогда не понимали и не ценили, – стремление и способность кержаков жить в согласии. Рассыпанная по всей России диаспора староверов была самоуправляющимся, самодостаточным сообществом, которое выживало в любых (в любых!) природных и социальных условиях. Если была возможность, староверы работали на заводах, занимались ремесленничеством и торговлей. Если таких условий не было – уходили в изоляцию, на полное самообеспечение.
Старообрядчество имело крепкие семейные устои, поддерживаемые и укрепляемые всей сутью жизни крестьянина. В семье, где иногда насчитывалось по 18–20 человек, также все строилось по принципу старшинства. Во главе большой семьи стоял старейший мужчина – большак. Ему помогала хозяйка – большуха. Авторитет матери – большухи – был непререкаем. Дети и невестки называли ее ласково и почтительно: «маменька». В семье сложились и поговорки: жена для совета, теща для привета, а нет милей родной мамоньки; материнская ладонь высоко поднимается, да не больно бьет; материнская молитва со дна моря достанет.
Авторитет главы семейства? Да, был, но не авторитарным было это сообщество. Держалось оно не на страхе, а на совести членов семьи, на уважении к нему, большаку. Такое уважение заслуживалось только личным примером, трудолюбием и добротой. И опять вопрос: отжившее это или это недостижимое?
А отношение к детям? Счастлив был тот ребенок, который родился в кержацкой семье или хотя бы смог ощутить тепло рук деда и бабки. Ведь дом с детьми – базар, без детей – могила, а один и у каши сирота.
Воспитанием детей занимались все, вся община. Но так как в любой семье почитание и уважение старших было нормой для всех, то и прислушивались всегда к слову и мнению старшего по возрасту или положению в общине: разумное родится только от разумного.
В семьях иногда жили вместе по три поколения. «Старик в нормальной семье не чувствовал себя обузой, не страдал от скуки. Всегда у него имелось дело. Он нужен был каждому по отдельности и всем вместе». Исстари сложилось: старый ворон мимо не каркнет, а прожитое, что пролитое, – не воротишь.