Кесарь земли русской. Трилогия
Шрифт:
– Так ты чего парус то не убрал, и весла не поднял - не унимался подпрыгивая от смеха Радомир - остальные как увидели, что ты сотворил с тем несчастным, так сразу весла побросали и в воду.
– Да и пусть боятся - поддакнул я - а то вообще обнаглели на такие корабли кидаться, им бы бежать, как увидели, что тут дела плохи, так нет, они решили смелость проявить.
– А чего это они так то - не понял Радомир - чего они действительно сдурели, что ль?
– Да понимаешь брат - медленно произнес я - весь прикол в том, что раньше сюда все враги приходили по морю вдоль материка, то есть готландцы могли собрать в кулак кучу судов с воинами и встретить кого угодно, кто решится подойти к ним со стороны материка, а тут такая неожиданность, кто то осмелился
– Слушай Чеслав, а чего мы сидим - вскочил Радомир - а пошли наведаемся в этот их Хиллролд.
– А почему нет - пожал я плечами - эй Амунрий, Аменсий, Амунсий или как тебя, песий сын, иди сюда.
Толмач пришел и согнулся пополам, выражая свое почтение.
– Ты милейший смотри спину сломаешь - посетовал я - а скажи ка мне любезный сколько воинов в торговом посту Хиллрод.
– Так сотня была, а теперь уж и не знаю - произнес толмач и посмотрел на остатки разбитой монеры, что плавали в море.
– Значит так, передай тем бездельникам что на веслах сидят, что мы идем грабить этот Хиллрод, а потом забираем их женщин, детей и скот и уходим в мои земли - произнес я - есть возможность стать свободными уже сейчас и получить половину доли добычи.
Амунсий поскакал к местным людишкам, что мы на время при пахали на галерные работы, так сказать.
– Значит так брат есть всего одно предложение - сказал я - у нас остался один парусный корабль, и на нем под парусами до этого Хилрода дойдем за пол дня. Поэтому предлагаю пойти прямо сейчас вперед на парусах, на одной биреме, а основные силы пойдут на веслах и придут только завтра к утру, может быть. Но я думаю, что к этому времени уже можно всё там к рукам прибрать.
– Хороший план - подтвердил Радомир - вот ты собирай караван и давай за мной, а я заберу твоего толмача и пойду вперед на парусах.
– Не брат, я ведь такой хороший план придумал - возразил я.
– Не, брат - покачал головой Радомир - ты свой корабль уже сломал, и я тебе свой не дам, так что греби на веслах и не возмущайся.
Мы шли почти вдоль берега, почти в притирку, ветер дул в корму, и я поставил на своей большой галере косой носовой парус и косой парус на бизань мачте. Основной парус лежал свернутый на судне, в походе его не починить, это абсолютно не реально. Сзади к моей галере были привязаны две большие трофейные шлюпки, а за кормой шли три двенадцати весельные монеры, захваченные в последнем бою, за которыми также тянулись привязанные лодки.
Пол дня, мы шли уже пол дня и солнце клонилось к закату, а конечной цели походы как не было так и нет.
Было скучно и я как мог распрашивал пленников и туповатого, но очень хитрого амунсия про историю этих мест. И вот что рассказал мне амунсий:
– Поведаю я тебе князь Чеслав о славно правнуке великого Одина о короле Вольсунге - начал торжественную пснь Амунсий - ... По ту сторону Северного моря жил народ избранных воинов их звали вельсунгами, а избраны они были самими богами ассами для последней битвы славного Одина со злом. И был у тех воинов великий король - правнук Одина Вильсунг. Однажды в замке короля Вольсунга шел небывалый пир. Собрались все друзья и родственники старого короля, предводители его дружин и даже простые воины. Единственная дочь Вольсунга, красавица Сигни, выходила замуж за короля Гаутланда - Сиггейра и уезжала вместе с мужем за море, в его королевство.
– Постой, постоя -придержал я за руку Амунсия - а эти гаутландци, это случайно не наши готландци?
– Так и есть князь, правил в те времена островом конунг Сиггейра, и владел он всеми торговыми путями по морю Белому.
– Понятно, продолжай.
Сага о Нибелунгах.
– Жил народ в черных скалах на острове что зовется Бургун Холм, и были у воинов народа того волосы чернее
Замок конуга Вольсунгов был выстроен вокруг дерева, исполинского старого дуба, который Вольсунг в честь жены прозвал "дубом валькирий". Его могучий, в шесть обхватов ствол поддерживал все здание, а вершина, с далеко раскинувшимися ветвями пышным зеленым куполом подымались над крышей. Между корнями этого лесного великана, на земляном полу замка, стояли длинные столы, на которых лежали зажаренные целиком туши оленей, вепрей и ланей, а подле - открытые бочки с пенящимся медом и крепкой брагой. Как только содержимое какой-либо из этих бочек подходило к концу, слуги выкатывали ее из зала, а на ее место ставили новую. Хозяева и гости ели, пили и веселились, и только сама новобрачная была задумчива и печальна. Не по своей воле выходила она за муж. Ей не нравился Сиггейр, а за его вкрадчивыми, льстивыми речами она угадывала коварство и скрытую жестокость. Сигни с грустью думала о том, что скоро она навсегда расстанется с родным домом, расстанется с отцом, братьями, расстанется со старшим из них, Сигмундом.
Сигмунд и Сигни были близнецы. Они вместе родились, вместе выросли, и если Сигни превосходила всех красотой, то Сигмунд не знал себе равных по силе и мужеству. Многие даже предсказывали, что его слава скоро затмит славу его знаменитого отца. Сигмунду тоже не нравился Сиггейр, но он знал непреклонный характер старого Вольсунга и потому молчал.
Уже немало старого меду было выпито и порядком охмелевшие гости только что затянули своими охрипшими в походах голосами дикую, как вой морского ветра, воинственную песню, как вдруг дверь в зал внезапно распахнулась, и на пороге появился неизвестный старик. На его голове была потрепанная широкополая шляпа, на плечах висел дырявый синий плащ, а в правой руке он держал огромный блестящий меч. У пришельца был всего один лишь глаз, но этот глаз сверкал таким умом, да и вся наружность старика была так величественна, что все невольно смутились и никто не осмелился даже поприветствовать нового гостя обычным "добро пожаловать". Не обращая на это внимания, старик медленно и важно вошел в зал, прошел между рядами гостей и, подойдя к дубу валькирий, с такой силой воткнул в него меч, что он по рукоятку ушел в ствол.
– Я оставлю здесь свой меч, - произнес он, и его слова громко прозвучали в наступившей тишине, - в дар тому, кто сумеет его вытащить. И знайте, что лучшего меча никто из смертных еще не держал в своих руках.
Сказав это, незнакомец повернулся и, не оглядываясь, вышел из зала. Слуги Вольсунга кинулись вслед за ним, но таинственный гость уже исчез, и никто не видел, откуда он пришел и куда скрылся.
Едва опомнившись от изумления, все, кто только был в зале, вскочили со своих мест и окружили дуб валькирий, в стволе которого тускло поблескивала золоченая рукоятка меча. Младший сын Вольсунга уже было протянул к ней руку, но отец остановил его и, обращаясь к Сиггейру, сказал:
– Ты мой гость, дорогой зять, попытайся же первым вытащить этот меч.
Сиггейр покраснел от радости. Он был молод и силен и надеялся без труда завладеть подарком незнакомца.
"Если старик смог его воткнуть, то уж я, конечно, сумею его вытащить", - подумал он.
Однако надежды короля Гаутланда были напрасны и, хотя он тянул с такой силой, что на лбу выступили крупные капли пота, меч не сдвинулся ни на волосок.
– Нет, видно не рука простого смертного всадила сюда этот меч, не руке простого смертного его и вытащить!
– сердито проворчал он, садясь на свое место.