Кэсседи, космический политолог!

Лямина Софья Ивановна

– Какого черта?!
– ворвался в мысли слишком громкий вопрос, заставив меня громко кричать, обхватив руками голову. Лба коснулось что-то холодное, убийственно ледяное, острое, колкое, вызывающие взрыв фейверк и вновь хриплый крик сорвался с губ.

– Что с ней, док?!
– громко!

– Хватит! Пожалуйста!
– закричала я, молясь, чтобы они ушли, прося, чтобы меня оставили одну.

Они не смогут помочь, лекарств от этого нет! Только терпеть, это нельзя заглушить, только пережить. И они мешали мне! Их помощь делала только хуже! Но меня не слушали.

Они

что-то говорили, кричали друг другу, требовали от доктора. Но он не знал, что делать, действительно теряясь в возможных догадках. Он пытался взять анализ крови, но это было невозможно, он уверял, что сможет помочь, он говорил со мной, просил ответить. Но я не слушала. Каждое его слово брызгом искр резало по нервам, разрезая меня на части, вонзаясь острыми краями в тело. Сосуды не справились, из носа пошла кровь, которую тут же попытались остановить. Но каждое их движение, их присутствие, их жесты, их слова ломали меня.

– Вы не поможете ей.
– тихий, правильный, ровный шепот, он лег ровным слоем на растерзанный слух, словно обезболивающее, принося минутное спокойствие. Я замерла, боясь поверить в тающую мутную пелену перед глазами. Откат пошел на убыль. Я почти отмучилась свое время.

– Что с ней?
– также тихо, но не так ровно произнес чей-то до боли знакомый голос, заставляя вновь поморщиться и зажать уши ладонями.

– Иммин.
– спокойно отозвался говорящий.
– То, что вы видите - откат от препарата. И большее, что вы сейчас можете сделать - это заткнуться и выйти из комнаты. Ваши голоса делают хуже. Разберетесь с ней позже, сейчас ей и так хреново.

– Но ей плохо!
– воскликнул кто-то. Шум ударил по голове, заставляя закричать, давясь кровью от прокушенного языка.

– ВОН!
– тихо, но уверенно потребовал говорящий. Негромкие шаги, легкие шорохи, чей-то шепот, и тихий щелчок закрывающейся двери.

Ломка продолжалась еще несколько мучительно-долгих часов, полных крови, тьмы перед глазами, боли, разрывающегося сознания, слез и криков, во время которых кто-то заботливо утешал меня, гладил теплой рукой и шептал абсолютно ровным голосом, направляя меня по необходимой линии, давая призрак исчезновения боли.

И спустя какое-то время я заснула, ощущая на себе мрачный, усталый взгляд.

***

Я моргнула, пытаясь прогнать мутную пелену перед глазами, чтобы сфокусировать взгляд на белоснежном потолке. Тот расплывался неясными линиями, не желая принять четкие очертания.

Я устало повернула голову, взглянув на стену, мучительно и медленно пытаясь вспомнить произошедшее. Воспоминания отозвались ломотой в висках и сухостью во рту.

Удивительная, абсолютная тишина пространства блаженством растекалась по израненным криком ушам. Легкое жужжание систем корабля, приглушенный свет раннего утра и пустота. Да, именно она родимая, окружающая пространство, сводящая с ума, настораживающая. Чувство пустоты обычно у меня возникало в подобные моменты: утро, одиночество, тугая ломка после пережитой боли, неразбериха. Самое время, чтобы выпить, наплевать на все и начать биться в истерике.

Я попыталась сфокусировать взгляд на запястьях своих рук. Бледные, тонкие

конечности, с разводами крови. Теперь я была похожа на пленницу истребителей. Мрачная усмешка скользнула на губы.

– Ты проснулась.
– раздался голос откуда-то слева. Я плавно села, боясь, что тело пронзит резкая боль, но нет. Все было относительно неплохо.

Моя неумытая, не расчёсанная и больная на вид персона ожидала увидеть здесь кого угодно. Доктора, Криса, Грейстона, Генри, Уинстона, Кареля, даже того блондина, но не его. Нет, только не его.

– Рейнгар?
– вопросила я, просто глядя на него, чуть приоткрыв рот. Настолько растерявшись, что не смогла отпустить даже язвительной реплики по поводу мужчин, странным образом оказывающихся в комнате четных девушек без приглашения.
– Что ты тут делаешь?

– И никаких слов благодарности.
– усмехнулся чуть помятый мужчина, слегка потягиваясь, разминая затекшие конечности.

Он выглядел уставшим, но не злым, скорее раздосадованным и не выспавшимся. Рубашка, обычно идеально выглаженная, помялась и свернулась неаккуратными складочками, пиджак лежал на пуфе возле туалетного столика, волосы растрепались. Неужели он провел на этом кресле всю ночь? Что он вообще здесь делала?

– Сначала я должна знать, за что тебя благодарить.
– хмыкнула я, потянувшись к сенсору.

Яркий свет от экрана ударил по глазам, заставил зашипеть, поморщившись. Пять часов утра. Я растерянно посмотрела на Рейнгара, повернув экран в его сторону.
– Пять утра, Рей.

Взгляд зацепился за свое отражение в экране сенсора. Оттуда на меня смотрела не я. Не было привычной укладки волос, румянца на щеках, голубых глаз и улыбки.

На меня смотрела бледная девушка, с вертикальными зрачками, обрамленными черной радужкой глаз, вместо привычных голубых. Под ее носом засохла корка крови, глаза опухли, губы были непривычно алыми, прокушенными в нескольких местах. Я вскрикнула, подскакивая с кровати, несясь в сторону ванной, чтобы убедиться в том, что мне все это показалось.

Ворвавшись в комнату, я не захлопнула двери, замечая, как в них возник Рейнгар, явно недоумевая по поводу моего поведения.

– Господи, - простонала я, всматриваясь в отражение.
– что со мной?

Мельком увиденное отражение не передавало весь ужас ситуации. Да, отражение в сенсоре не изображало синих кругов под глазами, опухших глаз, втянувшихся щек, сильно проступивших скул. Зато достоверно передавало иссиня-бледное лицо, прокушенные губы, мрачность взгляда. Я выглядела...измученной. Вот то слово, которое точно описывало мое состояние.

– Глаза снова поменяли цвет.
– сообщила я.
– Теперь они черные.

– Ты меняешься, - кивнул аналитик.
– это естественно при...

Воцарилось молчание. Он явно не желал сказать то, что начал произносить. Опасался истерики? Да, кажется в прошлый раз я пыталась задушить дока, когда увидела симптомы мутации. Впрочем, тогда я этого абсолютно не ожидала, а сейчас мои черные глаза уже и не так выделяются на фоне общего ужаса.

– При мутации?
– продолжила я его оборванные слова.
– Наверное.