Кей Дач (сборник)

Лукьяненко Сергей Васильевич

Вот только точек ведь было четыре!

Я замотал головой, пытаясь избавиться от наваждения. Куда мы ходили играть? Обычно – к «альфе» или «гамме», они ближе всего. Реже – к «бете». И лишь пару раз, возвращаясь с похода по лесам или с Серебряных водопадов, – к «дельте».

Неужели Огарин сам не знал о ней?

Десять километров примерно на юго-запад. Я посмотрел в ту сторону – небо оставалось чистым, голубым.

– Я знаю, где мы укроемся, – сказал я. – Идемте.

Есть такие религии, которые считают, что весь мир – это

сон. Сон бога, придумавшего мир. Твой собственный сон. Сон какого-то ничем не примечательного человека. Это, наверное, многое объясняет, если так думать, сны – они ведь всегда в чем-то ужасны. Даже красивый и добрый сон страшен тем, что приходится просыпаться.

Может быть, и впрямь это все – сон?

Мы быстрым шагом шли по бескрайнему бетонному полю, прочь от методично-жестоких псилонцев, от наших ребят, пытающихся противостоять им.

Во сне нельзя предать, ведь правда?

Или – если ты предал во сне, значит, давно уже готов к этому наяву?

А может быть, мне все это снится? И Эн Эйко с ее дерганым братцем, и атака псилонцев. Или хотя бы только атака? Сейчас я проснусь, и окажется, что гонщики проследовали дальше, никакого «Лоредана» нет и в помине, а мне надо покупать букетик цветов и идти к Ольге Ноновой свататься. Отец Виталий, наверное, так истолкует мой кошмарный сон, в котором немолодая учительница вдруг проявила себя героиней.

Нет. Это не так.

Все наяву.

Просто ожили древние страхи, воплотились в явь страшные сны.

Расплывчатые, неясные тени, которые так приятно было представить вечером, под одеялом, отложив книжку о Смутной войне, – они вернулись. Обрели плоть и кровь. И захотели нашей крови.

Неужели они не понимают, что прошло почти две сотни лет, что сейчас – мир?

Не могут не понимать. Они умные, очень умные, псилонцы.

Значит, приказ, отданный сгинувшими давным-давно правителями, значит для них так много?

Или просто-напросто, увидев, что на планете по-прежнему земное поселение, они решили, что война была проиграна, а их раса уничтожена подобно сакрасам? И пошли в последний, беспощадный бой, желая если не победить, так хотя бы дорого отдать свою жизнь?

Тени. Тени из прошлого. Зажги тысячу лампад, уставь свечами храм, выйди под солнце – они все равно приползут. Из победоносной войны, из овеянных легендами подвигов. Как там звали пилота, протаранившего «Лоредан»? Уже и не помню. Подвиг остался в скупых строках военных архивов. А жертвы его подвига – приползли по месту назначения, чтобы достойно погибнуть.

Они ведь обречены. И не могут этого не понимать.

Но когда ты лишь тень – тебе уже не больно.

– Алексей?

Я покосился на Артема. Мальчик шел рядом со мной, его сестра – чуть впереди.

– Да?

– Ты здесь всю жизнь прожил?

– Угу.

Наверное, хочет сказать, как это скучно. Что ж, я и сам понимаю.

– И никуда не приходилось улетать?

– Нет.

Он как-то хмуро

улыбнулся.

– Я тебе завидую.

– Чего?

– Когда-то я мечтал путешествовать. Потом перестал.

– Почему?

Артем пожал плечами:

– Да потому что у всех путешествий бывает конец.

– А у тебя проблемы, верно? – осторожно спросил я.

– Еще какие.

Теперь он больше не выглядел замкнутым. Скорее – обреченным. Будто делал что-то по инерции, потому что надо, ни удовольствия не получая, ни на удачу не надеясь. Так можно писать контрольную, зная, что все равно не сдашь.

– Ты не переживай, – сказал я. – Уверен, выпутаетесь. Сейчас затаимся, потом вы с Эн улетите.

Улыбка у него была хорошая. Только он ни капельки мне не поверил.

– Не выйдет. Ты еще увидишь, правда.

Почему я его утешал?

Кто из нас сейчас больше нуждался в утешении? На моих глазах гибла наша маленькая община. Впереди не оставалось совсем ничего. И шансы выжить были такие смешные, что их даже сосчитать невозможно.

И все-таки мне хотелось утешать этого мальчишку, странного чужака, так неудачно попавшего в наш маленький тихий мирок. Будто за ним стояли свои тени и большая беда, чем горящая планета.

– Ты боишься умереть? – спросил я.

– Нет, что ты, – без всякой рисовки ответил Артем. – Ни капельки. Ой, кто это?

Эн, идущая впереди, остановилась, в ее руке тускло блеснул металл. Я кинулся вперед, схватил ее за кисть, закричал:

– Стой! Не вздумай! Это абори!

Как это произошло, я и не заметил – только ее руки уже не было в моей. Девочка презрительно посмотрела на меня:

– И что с того? Я знаю, они потенциально опасны.

Абори лениво шел нам навстречу. Чихая, сморкаясь, отплевываясь комочками слизи. Среднего возраста, пожалуй. Вздумалось же ему побродить.

– Мир и любовь! – крикнул я.

– Он опасен! – упрямо сказала Эн.

– Ты не представляешь насколько! – рявкнул я. – Эн, эти существа излучают направленные микроволновые пучки. Это первое. Они имеют телепатический контакт друг с другом. Это второе. Они эмпаты и жестоко мстят за гибель любого из собратьев. Убьют и тебя, и всех, кто тебе дорог. Это – третье.

Эн глянула на Артема. Заколебалась.

– А если его не трогать?

– Тогда все будет нормально. Они не агрессивны. Им ничего от нас не надо, понимаешь? Ничего!

Абори приблизился. Зачавкал, набирая воздух, потом прогнусавил:

– Мир и любовь.

Взяв Эн за руку, я стал осторожно обходить абори по кругу. Артем шел рядом, держась так, чтобы мы прикрывали его от туземца.

– Мир и любовь. – повторил абори. Запустил руку в складки плоти, поковырялся. И шагнул в нашу сторону.

Диаметром жемчужина была сантиметра три. Не меньше «Плазменного Цветка». Но вдобавок она имела огненно-алую окраску, что само по себе чудовищная редкость.

Абори терпеливо ждал.