Кейн

Кейси Л. А.

— Тогда это «нет», — фыркнул Филипп. — Он не рассказал тебе подробностей, потому что думал, что ты увидишь в нем зло. Предсказуемый Кейн.

Это вызвало у меня интерес.

— Если Вы собираетесь объяснить то, о чем говорите, выкладывайте уже, — прорычала я. — У меня нет времени.

Филипп усмехнулся про себя:

— Маленькая чертовка.

Я уставилась на него.

— Хорошо, маленькая мисс настойчивость, — усмехнулся Филипп. — Твой парень — лучший головорез, с которым я когда-либо встречался. Словно он был создан, чтобы работать на Марко, как и его братья.

У Алека талант заставлять людей кончать, у Доминика талант вырубать людей, у Райдера талант перемещать чертовски большие партии товара незамеченными, а у Кейна? У этого парня талант заставлять людей кричать от ужаса.

Содержимое моего желудка перевернулось в животе.

— Видишь ли, — ухмыльнулся Филипп, — Кейн очень агрессивен, когда злится. У него есть способность терять разум во время драки. Он превращается в животное, не осознавая этого, и мне нравится приписывать это себе.

— Как Вы можете приписывать себе что-то подобное?

— Ну, — начал он, — это была моя идея попробовать шоковую терапию после того, как порка стала неэффективной.

Порка? Шоковая терапия?

— Я… я не понимаю.

Филипп прищелкнул языком, глядя на меня.

— Уверен, ты умная женщина. Задумайся об этом на секунду.

Я так и сделала.

Кейн получал от Филиппа порку и шоковую терапию… но почему? Чем больше я думала об этом, тем яснее становился ответ.

— В-вы пытали его, чтобы он стал для вас оружием? — спросила я так тихо, не уверенная, услышал ли меня Большой Фил.

— И да, и нет, — ответил он.

Я посмотрела на него.

— Что это значит?

— Поначалу, когда Кейна били плеткой, это было наказанием, а не пыткой.

Я зарычала на него.

— Наказанием за что?

Я не хотела задавать этот вопрос, но должна была знать.

— Кейн был тем человеком, который должен был причинить боль тому, кто кинул меня или Марко. Допустим, человек задолжал за товар, но у него не было денег, чтобы заплатить. Кейн не должен был причинять ему вреда, он должен быть причинить боль его близким, пока не будет получена оплата. Но он всегда причинял боль только тому человеку, который был должником, иногда убивал, если простое причинение боли ничего не давало.

Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

— Если он все это делал, то почему его наказывали?

Филипп ухмыльнулся.

— Ему не нравилось обижать детей и женщин отморозков, с которых он должен был получить деньги. За каждый отказ он получал порку.

— Но у него сотни шрамов! — заорала я.

Филипп усмехнулся:

— Как ты думаешь, почему я сказал, что мы перешли на шоковую терапию, когда порка стала неэффективной?

Мне хотелось блевать.

— Он выглядит как монстр, но внутри он действительно хороший парень, что для него отстой, потому что никто не вынесет с ним дольше, чем несколько часов. Он изрядно облажался, не так ли?

Я плюнула в сторону Филиппа.

— Я с ним. И люблю его.

— А он любит тебя, — ответил он, потирая ботинком мой стол, чтобы вытереть мой плевок, — и именно поэтому, если убить тебя, это сломает его.

Я

перестала дышать.

— Вы… Вы собираетесь убить меня?

Филипп улыбнулся мне.

— Так и есть.

— Почему? — прошептала я.

— Кейн позволил моему сыну сгореть заживо, так что я возвращаю должок.

Я расширила глаза до боли.

Сын Филиппа был тем человеком, которого Кейн запер в горящей комнате?

Тряхнула головой, чтобы прояснить мысли, и сосредоточилась на главном из того, что он сказал.

— Что значит сгореть? — закричала я.

Филипп встал и достал из кармана пальто пластиковую бутылку — кажется это бутылка на семьсот пятьдесят миллилитров. Он откупорил ее и начал разбрызгивать жидкость по комнате.

Я схватилась за колени, когда Филипп подошел к моему шкафу для хранения. Открыл дверь и вытащил множество книг и коробок с чистой бумагой. Он скинул крышки с коробок с бумагами, схватил кипу и разбросал их по комнате. Затем брызнул еще немного сильно пахнущей жидкости на бумагу.

У меня сжались внутренности, и началась паника, когда он полез в карман и достал серебряную зажигалку. Он поджег бумагу и уставился на созданное им пламя.

— Кейн убил моего ребенка, — произнес Филипп, уставившись на танцующее пламя, а затем перевел взгляд на меня. — Поэтому я убиваю его ребенка и его девушку. Он узнает, каково это — вдвойне. Я не убью его, но причиню ему такую боль, что он пожалеет, что не умер.

Филипп бросил зажигалку на ближайший ко мне стол, который мгновенно загорелся благодаря той жидкости, которую он вылил на него. Пламя распространилось по комнате. Куда бы ни была разбрызгана жидкость, там было пламя.

Я оглядела свой класс и закричала. Ничего не могла разглядеть сквозь пламя и распространяющийся густой черный дым.

Услышала, как хлопнула дверь, и оглянулась туда, где несколько секунд назад стоял Большой Фил, но его там не было. Сквозь пламя я увидела, что дверь в мой класс закрыта, поэтому я закричала так громко, как только могла, чтобы он вернулся за мной, но он этого не сделал.

Он оставил меня гореть.

Слезы потекли по моим щекам, я встала со стула и попыталась подойти к двери своего класса. Когда я перенесла вес на больную ногу, то мгновенно упала, сильно ударившись об пол. Когда ослепляющая боль овладела моей ногой, я сильно закричала. И тогда я закашлялась, это вернуло меня к реальности.

Я сгорю заживо.

Одна эта мысль подстегнула меня. Здоровой ногой я оттолкнулась от пола, используя руки, чтобы подняться. Наощупь отыскала свою сумку, и в конце концов схватила ее за ремень.

Я закашлялась, копаясь в ней, и нащупала свой телефон дрожащими руками. Не могла разглядеть экран, потому что глаза так сильно щипало и их затуманило смесью слез и дыма, наполнявших их.

Я сосредоточилась, и с помощью взмаха руки смогла разблокировать телефон. Увидела, как свет стал ярче, и смогла разглядеть светло-зеленое приложение в телефоне, благодаря которому я попала в список вызовов. Я нажала на него, а затем выбрала последнего человека, который звонил мне.