Кейптаун, которого нет
Шрифт:
Мы уселись друг напротив друга, поджав под себя ноги, и она зажгла пару свечей в старинных залитых воском подсвечниках.
– Неужели ты живешь здесь в полном одиночестве? – происходящее до сих пор казалось мне нереальным.
– Вовсе нет, – она указала рукой на теряющиеся во мраке книжные полки. – Книги составляют мне компанию, так что я практически не бываю одна.
Фиджан снова закурила, предоставляя мне возможность наслаждаться вишневыми видениями.
– Я бы прочла некоторые из них…
– Так читай! – она стряхнула пепел в хрустальную
– Я могла бы платить тебе за пользование… – смущенно начала я.
Но в ответ девушка хрипло рассмеялась:
– Ежени, у тебя не хватит денег – слишком дорого стоят собранные в лавке знания. Так что либо спрячь свои жалкие ранды обратно и приходи сюда, когда вздумается, либо… – она многозначительно промолчала.
Фиджан была права – нельзя предлагать копейки за то, что стоит целое состояние. Уж лучше взять это просто так, оставив взамен благодарность.
– Давно ты здесь живешь?
Я протянула руку к ближайшей полке и достала книгу наугад. Это оказалась энциклопедия бабочек.
– Год, два… Кто знает?
Она откинулась на подушки и задумчиво поглядела на меня:
– А ты надолго в Кейптаун?
«Навсегда!» – хотелось воскликнуть мне. Но задумчивое мурлыканье Амфорной Кошки в голове останавливало: «Поглядим…»
И я тихо ответила:
– Надеюсь.
– Почитай мне, – Фиджан устроилась поудобнее и закрыла глаза.
Я принялась неспешно переворачивать страницы, читая вслух о короткой пестрой жизни самых разных бабочек.
Никто из нас не заметил, как догорела свеча. Я уснула, подложив под голову толстенную энциклопедию. В уютном гнездышке Фиджан было мягко и тихо, как в материнской утробе. И хотя книжная лавка никак не походила на мой открытый солнцу и ветрам глинобитный домик, в ту ночь не хотелось из нее выбираться.
Утро застало меня врасплох. Я проснулась от испуга, так как не услышала привычного дождя. В первую секунду решила, что снова нахожусь в далеком городе из прошлого, и сердце мое сжалось. Но в глазах понемногу прояснилось. Сладкий вишневый дымок рисовал под потолком затейливые спирали, и я наконец вспомнила вчерашний вечер.
Сонная, спустилась в магазин по стремянке. Фиджан сидела на стуле по-турецки, разложив на высоком табурете сыр и ржаной хлеб. Маленькими глоточками она пила зеленый чай, неспешно читала книгу и, конечно, курила.
– С добрым утром, – глядя на страницы, поприветствовала меня новая знакомая. – Как спалось?
– Хорошо, но я не поняла поначалу, где очутилась.
Фиджан улыбнулась:
– Милая, я этого не выяснила и за пару лет. Выпей чаю, – она придвинула ко мне наполовину полный стеклянный заварник.
– Спасибо, но мне пора. Халия, должно быть, волнуется.
Мне хотелось быстрее оказаться на улице. Затканная покрывалами, заполненная драгоценностями сокровищница Фиджан была, несомненно, прекрасна. Но это – только ее стихия, и находиться там долго становилось сложно.
– Что ж, иди, – кивнула она, не отрываясь от книги. – Но обещай вернуться.
– Я приду завтра, – заверила я. – Сразу же после работы. Хочу дочитать энциклопедию бабочек.
С тех пор я стала навещать Фиджан через день, всласть зачитывалась книгами, вела с ней долгие приятные разговоры. Но старалась не оставаться на ночь и не проводить в ее лавочке слишком много времени. Воздух там был чересчур густым, тягучим, в нем путались слова и буквы, свет преломлялся под причудливыми углами, и порой я боялась заглянуть за соседний стеллаж. Что за ним: дверь в другую комнату или в иной мир?
Фиджан нравилась мне, я полюбила чай со сладкими кусочками фруктов, который она неизменно заваривала. Ее резковатая улыбка стала частью моей жизни, а вывернутые наизнанку мысли казались простыми и ясными. Я понимала ее добровольное затворничество и не раз часами молчала рядом, просто наслаждаясь хорошей книгой или косым солнечным лучом.
Но чувствовалось в этой девушке нечто такое, что меня пугало. Временами глаза Фиджан стекленели, а пальцы не слушались, голос вдруг срывался на резкий крик, когда что-то ее раздражало.
Словно коллекционер, она окружала себя идеальными, созданными на свой вкус вещами. Все в ее дома имело для хозяйки смысл и ценность. Мне не позволено было переставлять книги, сметать с них пыль, гасить или зажигать светильники. А еще для нее я всегда должна была оставаться Ежени: задумчивой царевной из далекой лесной страны.
Однажды вечером, заглянув в книжную лавочку совсем рано, я увидела около дюжины людей, рассевшихся прямо на полу. Они курили трубки, пили вино и вслух декламировали стихи. Самой хозяйки нигде видно не было.
– Здравствуй, сестренка, – поприветствовал меня разомлевший от жары и табака юноша, сидящий у самой двери.
– Привет, – ответила я. – А Фиджан дома?
– Сегодня дома все, – протягивая мне стакан с вином, улыбнулся он.
Я отказалась и уже собиралась уйти, но услышала голос подруги:
– Ежени, выпей с нами вина!
– Не хочу, спасибо.
Она за руку провела меня в комнату и объявила во всеуслышание:
– Ежени пьянеет только от ветра. Познакомься, милая, перед тобой Общество Безнадежных Мечтателей.
Публика на подушках приветливо замахала мне руками.
– Останься, – попросила Фиджан, – я заварю тебе чаю.
Она и правда поставила на крошечную плиту свой заварник. Я тем временем разглядывала ее гостей. Здесь были красивые девушки, одетые в роскошные золотые хитоны, и парнишки в простых льняных брюках и стертых сандалиях, мечтательные молодые юноши с поясами из атласа и невероятными тюрбанами, странные особы, облаченные в длинные безобразные рясы серовато-бурого цвета.