КФ, ИЛИ «КОСМОС БУДЕТ НАШИМ!» (Антология 2008)
Шрифт:
Он очнулся.
Совсем стемнело, над сонной громадой моря вспорхнули первые звезды. «Искупаться, что ли», — вяло подумал Андрей и тут же вспомнил, как они с Лолой, совсем молодые, купались в ночном море, как теплая вода баюкала их, мягко разъединяя и вновь поднося друг к другу, как сумеречно вскипало в них желание от прикосновений… Сейчас он ничего не почувствовал — как будто кино вспомнил.
Он достал фон, машинально подбросил его на ладони, а потом набрал номер справочной и запросил данные на Соцеро.
— Место пребывания — Меркурий, станция слежения, — ответил автомат после очень
— Что это за работы?
— Информация отсутствует. Станция находится в процессе ввода в строй, информация пока не полная. Приносим свои извинения.
«Ну вот, — подумал Андрей. — Что за станция объявилась? Из-за станции закрывать планету?» Его вдруг зазнобило, почему-то стало тревожно. Он несколько раз подбросил фон на ладони, а потом позвонил приятелю из Бюро Спецработ.
— А, привет, — обрадованно сказал Семен, растолстевший еще больше с момента их последней встречи. Он совсем стал похож на Винни Пуха. — Ты как снег на голову. Я, знаешь, думал, тебя и на Земле-то давно нету…
— Я по делу. Что вы там строите на Меркурии?
Семен заморгал.
— Может, нужны пилоты-одиночки?
— А ты что… — осторожно спросил Семен. — Так все и бездельничаешь?
— Ну, нет, конечно. Мы работать приучены. Всю весну вот у вулканологов отбарабанил. Побираюсь, где придется… Но это ж — летать, Семен.
— Побираюсь… Экий ты, знаешь, ядовитый, Андрюха. Ты ж добряк был!
— Добряк с печки бряк, — буркнул Андрей.
Семен тяжело вздохнул.
— С Лолой так и не видишься?
— Так и не вижусь.
— И с парнем?
— И с парнем. Есть там мне работа?
Семен шевельнул губами, будто собираясь что-то спросить еще, но смолчал; через мгновение открыл было рот и опять закрыл.
— Слушай, черт возьми, — проговорил Андрей. — Я же люблю его. Не годится человечку… Однажды он подошел ко мне и спросил: папа, почему тебя никто не любит? К пяти ему шло… Я так и сел. Как же, говорю, а мама, а дядя Соцеро. А он говорит: ты когда уходишь, мама, если думает, что я не вижу, плачет и спрашивает: за что мне такое наказание. — Он помедлил. Больно было складывать эти мысли в слова. — Я ведь до сих пор не знаю, может, я и впрямь сделал это неправильно. Значит, не имею права сказать ему: они не поняли, а ведь я у тебя самый лучший. Но, с другой стороны, не годится человечку с малых лет знать, как жестоко иногда наказывают тех, кто совершает поступки. — Он запнулся, словно закончил фразу, но потом все же добавил: — Необычные. — Опять запнулся. — Знать, что такое остракизм. Рабом вырастет, сможет лишь повторять за другими, а сам — ни-ни… И хватит, говори дело!
— Нахватался слов умных, — проворчал Семен. — Остракизм, остракизм… Лола твоя до сих пор эдак небрежно, знаешь, осведомляется, как ты… здоров ли… модны ли рубахи, которые тебе подружки твои подбирают…
— Подружки? — сквозь внезапно вспухший ком в горле спросил Андрей, а потом надтреснуто рассмеялся.
— Га-га-га! — передразнил его Семен. — Враг ты себе, чудила. Ты бы с парнем поцацкался хоть пару
Андрей молча смотрел ему в глаза. Семен опять тяжко вздохнул.
— Нет там для тебя работы, — почти мстительно сказал он. — Черт его знает, что за станция, я сам толком не знаю. Она не по моему отделу шла. Астрономы что-то вынюхали на Солнце и взбесились. Из-за станции этой, знаешь, два объекта законсервировано, а еще у семи отложено начало работ на неопределенный срок.
— Ого! Но туризм-то с чего закрыли?
— Какой туризм?
— На Меркурий.
— Откуда я знаю? — Семен развел руками. — Впервые слышу. Туризм… У меня, знаешь, своей работы навалом! Да и дочурки в основном на мне… Если я еще туризмом начну… Станция и станция! Не поставили меня в известность, не сочли нужным — и спасибо от всей моей души! Если я еще туризмом и станциями начну заниматься, кто тогда мою работу сделает? Надо делать свое дело! Как можно лучше! Между прочим, сам-то ты, знаешь, на этом и сгорел! А теперь мне советуешь!
— Да угомонись! — опять засмеялся Андрей. — Я слова не сказал!
— Я вижу, куда ты гнешь. Полез не в свое дело — вот как твой подвиг называется. Я даже голову не хочу, знаешь, себе ломать — стоило Шар жечь или нет. Но наказали тебя… я, знаешь, давно собирался тебе сказать по-дружески… наказали тебя справедливо. Потому что взялся не за свое дело. И разумеется, дров наломал. А как иначе? Для каждого дела есть специалисты. И не смей, знаешь, меня обвинять, что я про туризм твой слыхом не слыхал!
«Твой Шар», — вспомнил Андрей Симу. Теперь и туризм уже «мой».
— Ладно, — сказал он. — Счастливо оставаться, прости, что вторгся.
— Погоди, — запнувшись, пробормотал Семен. — Ты бы, знаешь… зашел бы как-нибудь?..
— Да что я тебя отрывать буду…
— Оторви ты меня, пожалуйста, — вдруг тихо попросил Семен. — Знаешь, как все… Изо дня в день, изо дня в день одно и то же. И так ведь до конца. Оторви, а?
— Хорошо. — Андрей улыбнулся, и Семен нерешительно улыбнулся в ответ. — Обязательно.
Андрей бросил погасший фон на столик. Непонятный ужас все усиливался. И вот все тревожные намеки собрались воедино, и догадка режуще, жгуче хлестнула Андрея.
Солнце!!!
Да нет, не может быть, что за бред! Разве мог Шар… Я же видел сам, как он расплавился!
Что я знаю? А если при разрушении оболочки раскрылся подпространственный канал? И теперь отсасывает плазму неведомо куда?!
Полный бред… Почему я не подумал об этом тогда? Ведь Даже в голову не пришло!
Не может быть, слышите? Быть не может!
Он позвонил в ближайшую гелиообсерваторию. Директор был в командировке на неопределенный срок. Где? На Меркурии. Он позвонил в Космологический отдел Европейского Космоцентра. Там ничего тревожного не знали. Он позвонил на Гиндукушскую Обсерваторию. Трое ведущих ученых, занятых исследованиями Солнца, в командировке на неопределенный срок. Где? На Меркурии.
Он позвонил в космопорт.
И через пять минут убедился, что ему ни под каким видом не попасть на Меркурий. Почти бегом он вырвался на набережную.