КГБ против СССР. 17 мгновений измены

Шевякин Александр Петрович

Под влиянием пропаганды предполагалось, что антагонизмы у наших спецслужб могут быть только внешние: одно время — с Гестапо, а затем — с ЦРУ. Но смею полагать, что и внутри КГБ существовали противоположности — на одном полюсе были либо герои, кто готов был пожертвовать собой за нашу Советскую Родину и великий народ, а на другом полюсе были «внутрисистемные диссиденты» (как они себя называют лишь бы не произносить откровенное: предатели). Но так ли это? Собственно, в силу того, что согласно аксиомам диалектики есть внутренние противоречия системы и есть внешние, то раз КГБ — система, то ей, как и всем другим, должны быть присущи внутренние противоречия. Исходя из этого силлогизма, мы описали природу таких противоречий, найдя в истории КГБ СССР (а также в более ранних организациях) два лагеря: один — советский, патриотический, другой — прозападный, предательский.

Разногласия в лагере силовиков пролегли давно. Еще когда СССР стали вовлекать в афганскую авантюру, то одни старались разжечь противоречия

в стране, а другие — потушить конфликты. Вот что рассказывает человек, который был там в качестве советника начальника Политуправления армии Афганистана: «14 октября 1979 года был поднят мятеж в 7-й пехотной дивизии. Во главе его стоял командир комендантской роты старший лейтенант Назим Голь. Его поддержали командиры танкового батальона и батальона связи. Воспользовавшись тем, что основная часть дивизии вместе с командованием и советником командира дивизии полковником Шеенковым находилась в летнем лагере, 7 танков подошли к штабу дивизии и открыли огонь. Началась паника, никто не понимал, что происходит. Была попытка поднять и другие части Кабульского гарнизона, но этого сделать заговорщикам не удалось.

Я в этот момент находился в 4-й танковой бригаде, которой начальником Генштаба генерал-майором Якубом была поставлена задача на подавление мятежа. Бригадой командовал старший капитан Исмаил. Я вместе с бригадой участвовал в этой операции. Подавить мятеж не составляло особого труда. Окружили городок танками и предложили сдаться. Заговорщики были арестованы.

После подавления мятежа я поехал в посольство доложить о выполненной задаче. В приемной посла сидел один из работников посольства и плакал. На мой вопрос, что случилось, Пузанов (посол СССР в Афганистане. — А. Ш.) ответил, что тот льет слезы по поводу неудавшегося мятежа. Вот так мы „дружно“ работали» [836] . Конечно же не совсем обычная сцена увидеть плачущего комитетчика, но понять-то эмоции товарища легко. Товарищ провалил задание, исходившее с «верха». Товарищ уже рассчитывал, как минимум, на орден.

836

Заплатин В. До штурма дворца Амина. // Завтра. 1999, декабрь. № 51. С. 6.

Фаза первая «Стреножить»

Вычисление просоветски настроенных спецслужбистов проходило давно: «Мощные чистки несогласных с реформами прокатились по Комитету еще при Чебрикове» [837] ; была проведена аттестация по отношению к перестройке: одобряешь — оставайся, нет — проваливай [838] .

Знали и как отделить «своих» от советских. Была продумана целая система провокаций, и люди попадали на «крючок»: «Эту историю мне поведал бывший сотрудник КГБ, работавший в одной африканской стране. Попал он в КГБ (…) и направили „поработать“ в Антисионистском комитете советской общественности (АКСО), возглавляемом Д. Драгунским. (…)

837

Виноградов А. Тайные битвы XX века. М.: Олма-Пресс, 1999. С. 314.

838

Фролов А.П. КГБ и контрразведывательное искусство. Взгляд изнутри на теорию контрразведывательного искусства. М.: Реалии, 2003. С. 127.

По роду работы (а в его компетенцию входило отслеживание антисионистской и антисемитской литературы, выходящей на территории СССР), естественно, он читал большую часть печатной продукции, появившейся тогда на волне „гласности“. Прочел он „Международное еврейство“ Генри Форда, и „Спор о Сионе“ Дугласа Рида, и „Евреи в России“ А. Дикого, и Достоевского, и Жевахова. В общем, просветился в отношении истории „еврейского вопроса“ и проникся глубиной проблемы. Ошарашенный такой информацией, он не сдержался, чтобы не поделиться ею со сослуживцами. Через неделю он был вызван на Лубянку и без объяснения причин „досрочно“ отправлен на пенсию.

Только через три месяца от своих старых друзей он узнал, что „ушли“ его за „идеологическую невыдержанность“! „Спекся ты, приятель, на антисемитизме“, — так ему пояснили бывшие коллеги. А суть заключалась в том, что этот самый „антисионистский комитет“ помимо демонстрации борьбы с антисионизмом, еще являлся фильтром для некоторых сотрудников КГБ. По роду деятельности сотрудник знакомится с „антисемитской“ литературой, и тут наступает самое главное: устоит он или не устоит перед мощным напором „идеологов антисемитизма“, примет их точку зрения или отбросит как бред? А внедренные стукачи отслеживали степень стойкости, задавали наводящие вопросы, восхищаясь прочитанным. Вот мой собеседник и „погорел на евреях“, как он сам и выразился. Но он не жалеет об этом, т. к. считает, что впервые в жизни стал „зрячим“ и теперь великолепно видит, по каким законам развивается история. Он снял со стены своего рабочего кабинета на даче портрет Андропова

и повесил портрет Сталина» [839] .

839

Перин Р.Л. Он поменял портрет Андропова на портрет Сталина. // За Русское Дело (СПб.). 2000. № 9. С. 2.

Умышленно создается ситуация, когда узнать, патриот чиновник или нет, можно через зондаж. Ему предлагаются решения на выбор: либо в пользу государства, либо исключительно в свою пользу, либо в пользу врага… И тогда можно понять, кто ест who: «Кузницей кадров перестройки в КГБ, по-видимому, стал отдел по борьбе с сионизмом. Глубоко вникая в этот вопрос, изучающий его офицер не мог понять, что он сам находится внутри этой структуры. Бросаясь к Андропову за разъяснением, он встречал его ироничный взгляд из-под очков и делал свой жизненный выбор. Тех, кто сопротивлялся — задвигали, кто покорялся — возносили.

Вот почему Андропов (…) фигура для левой прессы неприкосновенная.

Вот почему никогда не предававший КГБ Калугин на своих выступлениях говорит: „Не спешите осуждать Андропова. Его подлинная роль еще далеко не раскрыта“» [840] . Разумеется не стоит понимать совсем уж буквально, что любому сотруднику можно было вот так просто, взять и прийти «к Андропову за разъяснением» и где можно встретить «его ироничный взгляд из-под очков», но главное здесь — сам принцип… Человек, который понимает, что его структура давно уже вовлечена в стратегическую игру, начинает делать выбор: плыть ему по течению, или же восстать против хода вещей и… погибнуть. Даже на местах было не все гладко, как сообщают из Ярославля: «Сотрудники Управления заново проанализировали складывающуюся оперативную обстановку в области, провели перегруппировку сил и средств. Преобразования давались непросто, потребовалось время для преодоления сложившихся стереотипов мышления. В отдельных случаях принимались решительные организационные меры. В целом процесс демократизации не вызвал серьезного замешательства» [841] . Написаны-то эти строчки хоть и по горячим следам, но все же тогда, когда уже «демократия» показала, что у нее нет и не будет человеческого лица, а один только звериный оскал, да еще и с проамериканским душком. А как звучит: «Преобразования давались непросто, потребовалось время для преодоления сложившихся стереотипов мышления»и «в целом процесс демократизации не вызвал серьезного замешательства»…Хороши авторы из Ярославской ЧК!

840

Перестройка Храма Соломона. // За Русское Дело. 1996. № 3. С. 3.

841

Верой и правдой. ФСБ. Страницы истории. Ярославль: Нюанс, 2001. С. 415–416.

Органы заняли еще одной реабилитацией. У высшего руководства это заняло не так уж и много времени. Если судить по открытым источникам, то В.М. Чебриков, например, направил 4 записки, принял участие в 7 заседаниях комиссии, поставил одобряющие резолюции на разосланных вкруговую документах и все. В.А. Крючков, в свою очередь, направил 11 записок, принял участие в 6 заседаниях комиссии, поставил одобряющие резолюции на разосланных вкруговую документах и на этом тоже все. Главное легло на плечи В.П. Пирожкова [842] . Были пересмотрены дела в отношении 838 630 граждан. Но дело не только в том, что в самый ответственный момент следователи и оперативники были заняты ерундой. Колоссальный пропагандистский эффект был в другом. КГБ, как прямой потомок ВЧК ОГПУ-НКВД, старательно забивал себе один гол за другим. Поясняющие к этому слова « свалить с больной головы на другую, тоже не совсем здоровую» звучат как-то слишком по-бытовому.

842

Реабилитация: как это было. Документы Политбюро ЦК КПСС, стенограммы заседания Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30–40-х и начала 50-х гг., и другие материалы. В 3 тт. T.III. Середина 80-х годов — 1991. М.: МФД, 2004.

Противнику нужно было так высчитать свои атакующие действия, чтобы не получить достойных контрдействий советской стороны. Нужно было поставить нас в такие условия, когда отечественные спецслужбы не смогли бы ни в чем помешать разрушителям державы. Просоветски настроенной части КГБ нечего было противопоставить своему врагу. Это поведение просчитывалось давно. И было тут все примерно, как в великолепном фильме «Не бойся, я с тобой», — помните, есть такой с певцом Поладом Бюль-Бюль-оглы в одной из главных ролей? Атаман, внешне и манерами почти шайтан, поет в своей песенке, поясняя своей банде абреков неминуемый успех своих действий: «Ударишь в спину и не ждешь в ответ: интеллигент!// Интеллигенту от себя спасенья нет!»