КГБ в Англии
Шрифт:
Прикрытие, а Малли занимался бизнесом — скупкой и отправкой тряпья на континент для его последующей переработки, как видно из его письма, отнимало у него много времени и требовало поездок по стране. Именно поэтому он ставил вопрос о более удобном занятии: «Нельзя ли мне пристроиться к холодильному делу, которое имел Лева?» (Лева — Александр Орлов, создал фирму по торговле американскими холодильниками, «American Refrigerators Co. Ltd.»).
Весной 1936 года Малли и его жена переболели почками, что характерно для вновь прибывших в Лондон из-за жесткой местной воды, и в июне Малли запросился в отпуск. Таковой был ему предоставлен, и даже заказаны две путевки в Кисловодск на начало октября.
Пересечение
Суть этого эпизода ясна из приводимого ниже рапорта начальника оперативного отдела ГУПВО (Главного управления пограничной и внутренней охраны) НКВД комбрига Ульмара от 7.10.36 на имя начальника ИНО Слуцкого:
«28 сентября с.г. со станции Негорелое поездом Норд-экспресс № 4 под наружным наблюдением уполномоченного КПП «Негорелое» Шамрая в Москву прибыл голландский подданный Брошард Вильям, имеющий поддельный паспорт.
В беседе с начальником КПП «Негорелое» Даниловичем Брошард заявил, что он является работником ИНО ГУГБ НКВД по фамилии Малли и мужем гражданки Разба, едущей из-за границы вместе с ним и пропущенной без досмотра на основании вашей просьбы.
При этом направляем вам рапорт-справку уполномоченного КПП «Негорелое» Шамрая».
Рапорт Шамрая в основном повторял содержание рапорта комбрига Ульмара с той лишь дополнительной деталью, что Малли с женой, выйдя из вокзала в Москве, сели в поджидавший их автомобиль и уехали в неизвестном направлении. Шамрай же, оказавшись в незнакомом ему городе без денег, продолжить наблюдение не смог.
Отпуск Малли перерос в служебную командировку, и он вернулся в Лондон только в начале января 1937 года.
К маю накопившиеся проблемы с «легализацией» Малли и Дейча заставили Малли откровенно констатировать, что «до сих пор никто из нас здесь крепко не сидит. Даже СТЕФАН — нет. Он снова получил отказ в разрешении на работу».
Свое намерение обосноваться в Англии более прочно Малли попытался реализовать немедленно. Уже 24 мая 1937 года он сообщал о посещении Бюро регистрации иностранцев, куда он обратился за разрешением остаться в Англии на неопределенное время. Власти были готовы предоставить ему такую возможность при условии, что он откроет дело в одном из районов страны, пораженных безработицей (Южный Уэльс, Шеффилд и северные районы страны). Малли заполнил анкеты и отправил их в Министерство торговли. Центр был обеспокоен возможностью проверки документов Малли через австрийскую полицию и предложил альтернативный вариант с выездом его в Канаду и получением паспорта там. Малли ответил, что проверка его через Австрию маловероятна, так как Дейч «то и дело встречает в Лондоне липовых австрийцев — бывших коммунистов». «Да возьмите самого СТЕФАНА, с настоящей книжкой, — писал Малли. — Если они запросят о нем Вену, ответ будет не менее отрицательным, чем обо мне (он коммунист известный, а я просто жулик)». Увлекшись, Малли, видимо, перешел границы дозволенного в споре с Центром, а это не могло не сказаться на его дальнейшей судьбе.
В запальчивости он продолжал: «Самым чувствительным и чреватым оргвыводом является ваш аргумент о том, что, если они наведут обо мне справку, мргут ничего не сказать, а просто взять в разработку. Но тут очень много «если». Это очень академически поставленный вопрос».
Малли считал, что точно так же можно было предположить, что он провалится на встречах с легальным резидентом КЛИМОМ, или его предаст кто-нибудь иэ источников, или его опознают на улице обвиняемые по процессу «Метро-Виккерс». «Не пренебрегая теорией, я держусь больше практики, — парировал Малли опасения Центра. — Если
Идею с поездкой в Канаду Малли отклонил довольно обоснованно: «Тут процентное количество этого теоретического риска переходит в качество, делающее опасность реальной. Здесь уже имеется слишком много знакомых людей, знающих меня как австрийца».
В заключение своего послания Центру Малли сделал некоторые выводы, оказавшиеся для него впоследствии роковыми:
«1. Я совершенно не считаю, что положение настолько опасно, что я должен отсюда бежать.
2. В Канаду поехать для того, чтобы вернуться сюда, я считаю невозможным. А если я считаю невозможным, это значит, что я вряд ли буду в состоянии это выполнить.
3. Если вы считаете, что в случае проверки англичане, мне ничего не сказав, возьмут меня в разработку, это значит, что вы снимаете с себя ответственность за всякие могущие возникнуть неприятности и целиком перекладываете ее на меня, — если я остаюсь здесь работать. Поэтому я логически должен поставить перед вами вопрос так: прошу разрешить мне вернуться отсюда домой и всякую возможность моей дальнейшей работы обсудить со мною дома, и только дома».
Ответ Центра последовал 4 июня 1937 года: «Вам дана телеграмма о разрешении выезда домой. Телеграфьте маршрут и день выезда». Малли ответил: «Я смогу выехать пароходом из Франции 5 числа (июля) прямо на Ленинград и быть в Москве 11 или 12».
Хотя Малли просил о поездке домой, всего на несколько дней для прояснения вопроса о его «легализации» в личном общении, он задержался и поехал в отпуск, о чем свидетельствует справка о выдаче ему и его жене проездных документов в санаторий № 1 в Кисловодске. Задержка, вероятнее всего, была вызвана разрывом Порецкого с разведкой и по большому счету со сталинским режимом. Когда его примеру последовал его земляк и товарищ Кривицкий, вопрос о выезде за границу Малли, хорошо известного им обоим, отпал вовсе. Если сведений о том, что Порецкий предал кого-либо, и не имеется (хотя разведка об этом тогда знать не могла и должна была исходить из худшего предположения), то Кривицкий рассказал американцам и англичанам все, что знал.
Как видно, известная напряженность в отношениях Малли с руководством Центра, возникшая на почве расхождения во взглядах на его «легализацию» в Англии, поначалу не оказала какого-либо влияния на его положение. Строптивость Малли сыграла свою роль позже, когда он был арестован. Точное время его ареста не указано в имеющихся документах. Можно предположить, что сам арест был вызван тем, что его имя было упомянуто в чьих-то «признаниях» в ходе начавшихся репрессий против сотрудников разведки. Затем уже добавились дополнительные обвинения в его связях с предателями и невозвращенцами. В марте 1938 года из парижской резидентуры поступили три сообщения об общности взглядов и намерений Малли, Кривицкого и Порецкого. Так, в сообщении от 2 марта 1938 года говорилось:
«Со слов Эльзы (жены РАЙМОНДА) явствует, что она, РАЙМОНД (Порецкий), ГРОЛЛЬ (Кривицкий) и некий Федя часто собирались в Париже, вели при этом чисто троцкистские разговоры и договаривались до того, что смерть т. Сталина — единственный для них выход из положения».
Сообщение было заверено Шпигельгласом с припиской: «Источник безукоризненный».
В сообщении от 10 марта 1938 года всплывала та же тема:
«Эльза рассказывает, что ЛЮДВИГ (Порецкий) имел трех друзей: Вальтера, Малли и Федю. Они часто встречались и совместно обсуждали вопросы и подготавливали свой разрыв с учреждением. Малли и Федя вернулись в Москву».