КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1
Шрифт:
— Я его люблю, Паулина, — так же внятно, почти по слогам, напомнила я своей седой собеседнице.
— Есть и другая жизнь, — Паулина прочертила в воздухе замысловатую фигуру.
— Я не верю в реинкарнацию, — буркнула я.
— Такими глупостями в ЦРУ не занимаются, — впервые улыбнулась Паулина. — Все может сложиться так, что тебе повезет, Валя. И тогда ты — человек свободный, ни от кого не зависящий…
— И вы верите, что такое возможно?
— А почему нет? — Паулина развела руками. — Если бы я
— Ум здесь как раз-таки ни при чем, — пробормотала я.
— Ты веришь в судьбу?
— Как и всякая женщина.
— Тогда выбирай…
Сразу же после того как Уолш в общих чертах объяснил мне суть дела, я знала, что соглашусь. И они, конечно же, тоже это знали. А слушала, разговаривала, спорила только потому, что бездумно и наивно оттягивала самый неприятный момент — оглашение реальной цены, в которую мне обойдется очередной бесплатный завтрак.
— Мы закончили, Генри, — проворковала по-английски Паулина.
— Отлично! — Уолш, который так и простоял все время, пока Паулина меня обрабатывала, опустился в кресло и вытащил новую сигару. — Я слушаю вас, Вэл.
Странно, но в тот момент я почему-то не могла выдавить из себя два слова: «Я согласна». Что-то мне мешало. То ли врожденное чувство противоречия, то ли тривиальный страх. Ужасные одиннадцать дней, проведенные в отеле «Мэриотт», вдруг показались мне безмятежным, ласковым сном, который оборвется в самом неподходящем месте, стоит мне только произнести два этих проклятых слова.
— Вас что-то смущает, Вэл? — негромко поинтересовался Уолш.
— Напоминает лотерею. Выиграю — приобрету страшную головную боль, проиграю — и никогда уже не узнаю, что это такое. Все так просто: нет головы — нет боли…
— Думаю, вы несколько преувеличиваете, — заметил Уолш.
— Два условия, прежде чем я соглашусь… — Я тряхнула головой, отгоняя сладостное видение широкой кровати в отеле, на которой я провела, как только что выяснилось, самые безмятежные одиннадцать дней за последние четыре месяца. — Я заранее отказываюсь, если мне придется кого-нибудь убить или, помимо своей воли, лечь с кем-нибудь в постель. Это исключено.
— Принимается, — кивнул Уолш, — Еще что-нибудь?
— Это все.
Уолш встал, сделал несколько шагов к камину, взял с полки лист бумаги, вернулся к журнальному столику и аккуратно положил его передо мной:
— Вам надо подписать это, Вэл.
— Помнится, тогда, в Буэнос-Айресе, я уже подписывала одну бумагу, — проворчала я, вчитываясь в текст, составленный по-русски. — Вы еще
— Вы льстите американцам, Вэл, — улыбнулся Уолш. — В бюрократизме и в балете с русскими конкурировать совершенно бессмысленно. Вы прочли?
— Да.
— Стало быть, отвечать на вашу критику уже не стоит, так?
— Д-Да.
— Вы уловили разницу в документе, который подписали несколько месяцев назад, и той бумагой, под которой вам нужно будет подписаться сейчас?
— К сожалению, да.
— Ни один человек, — Уолш предостерегающе воздел указательный палец, — повторяю, ни один человек на свете не должен знать, что вы не то что подписывали — видели такой документ! Вы обратили внимание на верхнюю строчку?
— Да, Генри.
— Повторите вслух, что там написано, — приказал Уолш.
— «Составлено в одном экземпляре. Имеет силу только оригинал, — глухо прочитала я. — Копии недействительны».
— Надеюсь, вы догадались, чья подпись стоит под этим документом?
— Да. Подпись вашего президента.
— Верно, — Уолш выглядел в этот момент очень торжественно, словно собирался вручить мне орден. — Самая обычная логика может подсказать вам, Вэл, что никогда, ни в какой инстанции, такой документ не может быть использован против вас. Слишком много значит первая подпись. Следовательно, как только вы завершите свое дело, эта бумага будет немедленно уничтожена. Без следа! Соединенные Штаты Америки не имеют никаких претензий к Валентине Мальцевой, а Валентина Мальцева, в свою очередь, не имеет никаких претензий к Соединенным Штатам Америки.
— Вам не кажется, Генри, что, подписывая подобные документы, я становлюсь слишком важной персоной, чтобы жить потом как нормальный человек?
— Кроме президента, эту бумагу читали директор ЦРУ, Паулина, которая будет работать с вами, и я, непосредственно отвечающий за эту операцию. Стало быть, до тех пор, пока вы не начнете болтать на каждом углу о своих знакомых и характере занятий в период с февраля по март 1978 года, вам угрожают только обычные человеческие напасти. Насморк, например.
— А теперь объясните мне, господин Уолш, что я должна сделать на сей раз? Стать личным референтом Суслова? Эмигрировать в Израиль? Выкрасть Луиса Корвалана? Сорвать московские Олимпийские игры?
— У вас будет очень сложное и крайне опасное задание…
Я напряглась.
— Вам, Вэл, надо будет обязательно встретиться и поговорить по душам с вашим крестным отцом.
— Я не крещенная, Генри.
— Не скромничайте, красавица, — губы Уолша плотно сжались, он был совершенно серьезен. — Вы прошли этот ритуальный обряд в сентябре 1977 года в известном вам здании на площади Дзержинского в городе Москве. И крестил вас человек по имени Юрий Владимирович Андропов…