КГБ в смокинге. Книга 2
Шрифт:
Увидев гостей, Ковальский, резво вскочил, обошел стол и протянул руку:
— Добро пожаловать! Капитан Ковальский.
Не замечая протянутой руки, оба сели в кресла, приставленные к обшарпанному письменному столу, и как по команде закурили.
— Вы получили инструкции из Варшавы? — спросил один из гостей, высокий бритоголовый мужчина, чье открытое лицо несколько портили набрякшие мешки под глазами.
— Так точно, пан… э-э-э… — Ковальский
— Пан Вшола — это я, — резко отозвался второй гость, жгучий брюнет, чем-то смахивавший на итальянского жиголо. — А вы говорите с начальником особой службы контрразведки майором Пржесмиц ким.
— Виноват, панове, — растерянно развел руками Ковальский.
— Ерунда! — Пржесмицкий расстегнул плащ, под которым Ковальский не без зависти рассмотрел добротный темно-синий пиджак и явно заграничный галстук изящной расцветки. — К делу, пан капитан. Вы получили распоряжение оказывать нам содействие?
— Так точно, пан майор!
— У какого пирса стоит сухогруз «Камчатка»?
— Э-э… — Ковальский взглянул на разлинованную кальку, прикрепленную кнопками к стене. — У шестнадцатого.
— Отбытие?
— Через полтора часа.
— Вам передавали, что нам нужно провести досмотр судна?
— Так точно. Но…
— Что?
— Порт приписки — Ленинград, — осторожно пояснил Ковальский. — Это советский сухогруз.
— Знаю, что не американский, — отрезал майор. — Вы предупредили капитана?
— Предупредил.
— У вас есть список экипажа, пан капитан? — спросил Вшола.
— Э-э… — замялся Ковальский.
— Почему нет? — сдвинул белесые брови Пржесмицкий.
— Видите ли… — начал было капитан, но Пржесмицкий махнул рукой:
— Ладно. Потом разберемся. Проводите нас до пирса.
— Мои люди вам не нужны, панове?
— Нет! — Пржесмицкий поднялся. — Дело тонкое, обойдемся без лишних глаз. У трапа останетесь только вы, капитан. Ясно?
— Так точно, пан майор.
— Вперед!
Спустившись, все трое сели в «татру». Словно застоявшись, мощная машина взревела и рванула с места.
Шестнадцатый пирс находился километрах в пяти от таможни. Когда машина подъехала к грязно-белому борту сухогруза, на причале не было ни души. Зимняя ночь, пронизанная мелкими снежинками, роившимися в свете двух фонарей, заволокла пирс угрюмой тьмой. Истошно кричали чайки, метавшиеся над водой, подернутой тонкой нефтяной пленкой.
Ковальский, сидевший вместе с Вшолой на заднем сиденье «татры», кашлянул.
— Приехали.
— Ну и хорошо, — отозвался
Вшола взял обмякшее тело Ковальского за плечи, аккуратно прислонил его к сиденью и надвинул ему на глаза форменную фуражку с польским орлом и «крабом». Впечатление было такое, словно начальник смены, устав от служебной суеты, прикорнул на часок, разморившись, в теплом салоне автомобиля.
Пржесмицкий вытащил из плечевой кобуры черный магнум, навинтил на ствол сделанный из гофрированного железа глушитель, коротко передернул затвор и водворил оружие на место.
— Как он? — не оборачиваясь, спросил Пржесмицкий.
— В порядке, — ответил Вшола, заканчивая ту же операцию со своим пистолетом.
— Смотри в оба! — Пржесмицкий повернул голову к водителю. — Выходишь, открываешь капот и возишься. Огонь открывать только в крайнем случае.
Сигнал — как договаривались. Сверим часы. На моих — 23.52.
— О’кей!
— Если в 00.30 мы не появимся, — Пржесмицкий говорил очень тихо, не глядя на водителя, — уходи. Вопросов нет? Пошли…
17
ПНР. Порт Гдыня. Борт сухогруза «Камчатка»
5 января 1978 года
— Мне необходимо переодеваться в вашем присутствии?
— Я отвернусь.
— Не боитесь получить по голове?
— В вашей каюте нет ни одного тяжелого предмета. Койка привинчена. Колющие и режущие предметы отсутствуют…
— Как в тюрьме.
— А по-вашему, вы заслуживаете лечебно-оздоровительного санатория?
— Я готова.
— Отлично! — Петр Петрович удовлетворенно оглядел меня. — Вы знаете, эта одежда вам к лицу, Валентина Васильевна. Ох, пардон, гражданка Саленко!
— Чтоб ваша дочь всю жизнь так ходила!
— Накиньте свою дубленку — и вперед!
Кагэбэшник открыл дверь и выпустил меня в коридор.
— Идете первой. Я — в двух шагах за вами. Когда дойдем, получите от меня паспорт. И без фокусов.
Наверное, я просто засиделась в каюте. Во всяком случае, поднявшись по грязным ржавеющим ступеням на верхнюю палубу, я чуть не потеряла сознание от ночного морского воздуха — крепкого, пряного, с какими-то неуловимыми примесями рыбы, снега и мазута.
— Что с вами? Почему остановились? — вякнул за моей спиной Петр Петрович.