КГБ во Франции
Шрифт:
В 1958-1959 годах производительность труда Хэмблтона такова, что КГБ решает переоборудовать целый грузовик в "темную комнату", чтобы фотографировать документы рядом с местом встреч и таким образом избежать поездок в посольство и обратно. Ядерная стратегия, равновесие сил, политические конфликты между странами-членами НАТО – в этот период у НАТО не было никаких секретов от Кремля.
15 лет спустя, в июне 1975 года, Хэмблтона во время одной его тайной поездки в Москву поздравит лично Юрий Андропов (шеф КГБ).
После ухода из НАТО Хэмблтон в течение многих лет будет жить в Израиле и Латинской Америке. Он продолжит работу на КГБ, посылая им в основном политические и экономические анализы.
Без всякого сомнения, Хэмблтон и был тем самым "кротом" в НАТО, о котором говорил Голицын. В этом деле французскую контрразведку постигла неудача. К тому времени, как началось следствие, Хэмблтон уже давно покинул НАТО, следовательно, предъявить ему обвинение оказалось невозможно.
В научных кругах
Голицын утверждал, что один ученый, азиат по происхождению, был завербован КГБ на конгрессе в Лондоне. И опять – никакого имени, только некоторые его приметы.
После многих недель поисков УОТ уже собиралось прекратить расследование, и вдруг представитель научных кругов сообщил в контрразведку, что желает исповедаться. На смертном одре он сознался в том, что в молодости его завербовали и он вступил в ряды Сопротивления по приказу Москвы. Доктор наук, до войны он был техническим директором в одном из министерств, которое работало и на армию. Прибыв в 1940 году в Лондон, он впоследствии поссорился с де Голлем и отправился в Алжир к Жиро (к тому же Жиро больше нравился СССР, чем раздражительный генерал). После войны упомянутый ученый стал журналистом и приобрел мировую известность.
Имел ли перебежчик в виду именно этого человека? Несомненно, нет. Тем не менее, с его известностью и положением в обществе, ученый имел доступ к самым секретным исследованиям во всех областях и во всем мире и информировал о них КГБ.
В правительстве
На одном из совещаний в КГБ Голицын узнал о том, что бывший министр, близкий к генералу де Голлю, два или три члена госаппарата или парламента работали на СССР. Хотя их имена и не были названы, столь точные сведения позволили сузить крут поисков. Но дознание следует вести с ловкостью и соблюдением глубочайшей тайны.
"Крот" – министр? Глава государства был не такой человек, чтобы принять подобное предположение без доказательств. Контрразведка должна быть твердо уверена, прежде чем назвать какое-либо имя в Елисейском дворце. Сотрудники УОТ впряглись в дело с безмятежной добросовестностью и, однако, не получили ничего, кроме кучи предположений, недостаточных для доклада де Голлю.
Голицыну на экспертизу были представлены многие имена, и каждый раз звучал роковой вопрос: "Он?" Перебежчик остерегался давать четкие ответы. Знал ли он хоть что-нибудь на самом деле? Не шла ли в данном конкретном случае речь скорее о провокаторе, чем об информаторе? Эти вопросы составляют часть тайны Голицына. Ничего конкретного из всех дознаний известно не стало. УОТ всегда хранило каждое дело в тайне. Таким образом, остается только вспомнить предположения, высказанные в печати и некоторых книгах. По мнению названных источников, один из "кротов", выданный Голицыным, бьш военным соратником генерала де Голля и в 1944 году мог занимать пост министра или близкий к этому пост во временном правительстве генерала. И наконец, за время своей политической карьеры "крот" побывал в Москве.
Основываясь на таких признаках, сначала называли имя Жака Фоккара, члена кабинета де Голля, занимавшегося африканскими делами. Тщательно проверяя его, контрразведка заметила, что он
Подобное доказательство выглядело несостоятельным: ведь если ты друг человека, который работает на Москву, это вовсе не означает, что ты и сам советский агент. Подозрения с Жака Фоккара были сняты благодаря трем важным обстоятельствам: прежде всего, он не был сотрудником де Голля во время войны. Затем, после освобождения страны он не входил в состав кабинета де Голля (в то время он руководил гаражом министерства снабжения). И наконец, предпринятое расследование позволило установить, что он никогда не был в Москве. А все эти составные фигурировали среди примет, данных Голицыным для опознания "крота".
Тогда зачем же вообще было подозревать Жака Фоккара? Вероятно, он стал обыкновенной жертвой заговора, организованного французскими спецслужбами. Во время недавно закончившейся войны в Алжире Фоккар принудил эти службы к участию в борьбе против ФНО. Многим контрразведчикам не понравилось изображать из себя параллельную полицию. Подсунув его в качестве подозреваемого американцам, которые все время присутствовали на допросах Голицына, разведка решила отомстить Фоккару, скомпрометировав его в глазах союзников Франции. Поступок весьма подлый.
Луи Жокс – второе имя, названное перебежчику. В данном случае соответствие приметам казалось гораздо серьезнее. Во время войны Жокс был близок к генералу де Голлю (занимал пост генерального секретаря Комитета национального освобождения в Алжире с 1942 по 1944 год), а после освобождения страны выступал почти в министерской роли секретаря временного правительства республики в 1945-1946 годах, что позволяло ему присутствовать на заседаниях совета министров без права участия в обсуждениях. Кроме того, Луи Жокс с 1952 по 1955 год был послом Франции в Москве. Три признака, которые отлично подходили к портрету "крота". Ко всему этому добавлялся еще и тот факт, что Жокс – левый голлист – всегда с пониманием относился к политике СССР. (В дальнейшем он стал национальным президентом ассоциации "Франция – СССР".) Сделать из всего этого агента… И все-таки понадобились настоящие доказательства, а не простые совпадения.
Так же как и Жак Фоккар, Луи Жокс стал, несомненно, жертвой заговора. Государственный министр по делам Алжира. Его роль в урегулировании конфликта нравилась не всем. За несколько месяцев до описываемых событий в подпольной листовке ОАС его обвинили без малейших доказательств в том, что он "советский агент". И сам факт, что он фигурировал в списке подозреваемых, переданном Голицыну, слишком похож на маневр с целью дискредитировать человека, которому было поручено выполнение Эвианских соглашений 1962 года, по которым Алжир получал независимость.
Подозрения, однако, не помешали Луи Жоксу продолжить политическую карьеру и сохранить доверие генерала де Голля.
Чем больше контрразведка занималась прошлым людей, окружавших главу государства, тем больше запутывался след. При ближайшем рассмотрении многие голлисты походили на идеального "крота", нарисованного перебежчиком. Другой подозреваемый, Жорж Горс, – государственный секретарь по иностранным делам (1961-1962), потом министр по делам сотрудничества в правительстве Помпиду. Этот бывший депутат-социалист от Вандеи входил в состав кабинета де Голля в Алжире, а ранее от имени Французского комитета национального освобождения выполнял различные поручения в Москве. Как и Луи Жокс, Горс никогда не скрывал своих симпатий к Советскому Союзу. Впоследствии он также стал членом национального руководства ассоциации "Франция-СССР".