КГБ во Франции
Шрифт:
Существование этого чрезвычайного плана свидетельствовало о том, насколько важной считалась работа Жоржа Пака для КГБ. Только наиболее крупные агенты, такие, как Филби, Берджес или Маклин, имели такие планы бегства.
И логично было бы предположить, что, учитывая всю тяжесть обвинения и масштабы его предательства, Жоржу Паку грозила смертная казнь. В июле 1964 года он предстал перед судом. Вначале его приговорили к пожизненному заключению, но несколько месяцев спустя этот срок сократился до 20 лет. В мае 1970 года он был досрочно освобожден из тюрьмы по личному распоряжению Жоржа Помпиду, который так же, как и Пак, обучался в педагогическом институте. В общей сложности Жорж Пак провел в тюрьме семь лет.
Как же
УОТ рассчитало правильно. Пак предавал не из-за денег (за 20 лет своей работы он получил всего лишь 10 тысяч франков) и не из-за шантажа. Он играл в шпионов не столько по каким-то идейным мотивам, сколько из-за своего тщеславия. Этот далекий от марксизма христианин считал, что с СССР можно иметь дело, как с любым другим государством, и даже в некоторой степени влиять на решения, принимаемые руководителями Кремля.
Именно здесь находился ключ к пониманию мотивов предательства Жоржа Пака. Его адвокат сказал: "Мой клиент постоянно вел переговоры на высшем уровне с самим собой".
Другими словами, речь идет о гордыне, честолюбии и претензиях на роль исторической личности.
И советские разведчики, начиная с Гузовского в Алжире, с успехом использовали эти его качества. Находясь в алжирской столице, где вовсю шумели политические страсти, Пак "купился" на некоторые высказывания советского "друга". В то время СССР выступал союзником Франции. Надо было теперь думать о сохранении мира после всех ужасов войны. Но можно ли доверять самоуверенным и властолюбивым американцам? Такому умному человеку, как Пак, нетрудно было догадаться о грозящей опасности, и он мог бы способствовать построению лучшего мира, без войн и насилия. Льстивые речи приятно ласкали его слух: Паку безумно хотелось стать важной персоной. Он был целиком во власти своих амбиций, которые не могли удовлетворить ни его друзья, ни начальство. Никто не мог оценить его по достоинству, считал он. И тогда Пак решил действовать только ради своих собственных целей и играть только ту роль, которую он считал достойной себя, не отдавая отчета, что он превращается в послушную игрушку в руках советских спецслужб.
"Я миролюбивый человек, – сказал он на суде. – Я не люблю русских, но я также убежден, что и американцы в силу своих довольно примитивных концепций являются опасными поджигателями войны. И тогда я подумал, что для предотвращения международного конфликта, который неизбежно привел бы к глобальной катастрофе, необходимо поддерживать паритет между ними. Именно эта движущая сила всегда вдохновляла меня!"
На вопрос, почему он предоставил КГБ план обороны Западного Берлина в самый разгар кризиса, когда уже началось возведение берлинской стены, он ответил с приведшей всех в замешательство наивностью: "Автодорога была блокирована, полеты самолетов становились небезопасными. Хрущев прощупывал боевые порядки союзников. В тот момент у меня как-то возникла дискуссия с одним советником посольства, с которым мне регулярно приходилось встречаться. Он мне сообщил, что его правительство в этом конфликте решило идти до конца. Я ему ответил, что у союзников существует такая же непоколебимая решимость. Он тогда спросил меня, могу ли я предоставить ему конкретные тому доказательства. И тогда я передал ему упомянутые документы. Через две недели он мне заявил, что если бы положение Хрущева ослабло, то это произошло бы изза той информации, которую я ему передал. Я поступил так, чтобы спасти мир, и благодаря мне он бьш спасен".
20 лет спустя он заявил: "Я даже получил личное письмо от Хрущева. А еще раньше я получил такое же письмо от Сталина".
Лесть, умело расточавшаяся КГБ, стала настоящим бальзамом для этого самонадеянного человека, который любил повторять: "В жизни тот, кто не является первым и ничего не делает, чтобы стать таковым, обычно остается вторым и потом
Благодаря той скрытой роли, которую Пак рассчитывал сыграть в своих отношениях с русскими, ему казалось, что он как раз и является самым первым. Неважно, что во Франции никто не знал о его истинных заслугах. Он был убежден, что необходим для поддержания равновесия сил в мире, чего ему было вполне достаточно.
И до самого последнего момента он верил в это.
"Я подвергался большому риску, чтобы обеспечить мир на земле, – сказал Пак судьям перед объявлением приговора. – Я никогда не был советским агентом. Я не преклонялся ни перед русской культурой, ни перед культом марксизма. Я думал о высшей жертве в интересах Франции. Если, по-вашему, я был не прав – вам решать, но я считаю, что усилия, направленные на спасение людей, заслуживают иной участи, чем быть поставленным к стенке".
В своей книге "Как вор" (Georges Pague. Comme un voleur. Julliard, 1971) он еще больше развил эту идею. "Так как я принадлежу к западному лагерю, – писал он, – я попытался известить другой лагерь о намерениях и побудительных мотивах первого, с тем чтобы не допустить разжигания войны из-за какогото недоразумения".
Короче, он считал себя не шпионом, а одним из главных действующих лиц Истории…
Но нельзя безнаказанно играть с КГБ. Постепенно Жорж Пак окончательно уверился в том, что, действуя в интересах русских, сделал правильный выбор. Он косвенно признал это в одной из фраз своей книги: "Где мой лагерь? Среди бедных, среди побежденных, среди угнетенных, раздавленных деньгами, избитых полицией, заточенных в тюрьмах, истребленных в Гернике, Лидице и Орадуре". Вспоминая о наступлении советских войск во время последней войны, он восклицает: "Наконец наши войска перестали отступать!"
После своего освобождения в 1970 году он несколько раз посещал СССР и был окончательно покорен этой страной. Он даже выучил русский язык. Тогда он видел в коммунизме самый верный и самый гуманный ответ на важнейшие экономические и социальные проблемы.
Превратности судьбы: как только он перестал быть полезным, советская машина размельчила, проглотила и переварила этого мегаломана, считавшего себя наделенным какой-то исторической миссией. Тайный советник стал обычным пропагандистом. Довольно жалкая награда.
И еще одна деталь. Об аресте Пака было сообщено в конце сентября 1963 года, то есть через полтора месяца после самого ареста. Почему? Это никак не было связано с ходом следствия. Он во всем признался, и у него не было сообщников: Власов, на которого он выходил в последнее время, был уже отозван в Москву.
В действительности такая отсрочка свидетельствует о постоянных проволочках властей в подобных делах. Две концепции столкнулись тогда.
Для одних, ссылавшихся на интересы государства, признание существования шпиона внутри НАТО означало ослабление позиций Франции. Это правда, что в тот период генерал де Голль лелеял надежду добиться от американцев согласия на осуществление так называемого смешанного руководства Атлантическим союзом. Свидетельства Голицына о ближайших соратниках руководителя Франции совершенно не побуждали Вашингтон идти на уступки де Голлю, в чем состояла одна из причин, ускоривших выход Франции из НАТО и перенос штаб-квартиры организации из Парижа в Брюссель.
Другие же, занимавшие более реалистичные позиции, считали, что скандал все равно рано или поздно станет достоянием гласности. И поэтому не было никакого смысла его скрывать. Не будем забывать, что все допросы Голицына проводились французской контрразведкой в присутствии представителей ЦРУ. Когда перебежчик заговорил о советском агенте, внедрившемся в самое сердце французской национальной обороны, они были рядом и все слышали. Замалчивая результаты расследования, французские власти тем самым способствовали бы росту недоверия к голлистскому правительству.