КГБ. Последний аргумент
Шрифт:
— Леонид Иосифович, а где же розыгрыш, в чём фишка?
— Фишка в том, что Богословский пригласил Садальского на бал-маскарад. Предложил нарядиться дятлом, так как другие костюмы, мол, уже разобраны, а чтобы выглядеть значительнее, посоветовал взять с собой пару девиц, наряженных голубками. И время назначил: семнадцать ноль-ноль, когда все именитые уже будут за столом...
Козлов, дождавшись, когда стихнет смех, продолжит:
—Должен заметить, товарищи офицеры, что все озвученные мною примеры из коллекции Богословского — лишь проказы школьника в сравнении с розыгрышем, где «мальчиком для битья» предстал Сергей Михалков...
—
— Он самый...
Сейчас уж никто и не вспомнит, как и почему между Богословским и Михалковым кошка пробежала. О причинах конфликта можно дискутировать сколь угодно долго, но всё это будет на уровне гипотез, а истины не знает никто...
Возможно, они в молодые годы не поделили какую-то барышню, как знать? Ведь оба слыли неуёмными ловеласами—ни одной юбки не пропускали!
Не исключено, что неприязнь Богословского к Михалкову была вызвана тем, что тот был всячески обласкан предержащей властью: три Сталинские премии 1-й степени, Госпремия, Ленинская премия, звание Героя Соцтруда, целый иконостас орденов и медалей, ну и прочес... А Богословский? Он продолжал ходить в рядовых композиторах, и никаких ему Госпремий и знаний! Лишь в 1973 году, к его шестидесятилетию, Министерство культуры решило облагодетельствовать композитора, присвоив ему звание народного артиста РСФСР. И это притом, что закрома отечественной культуры, благодаря архиплодовитой творческой деятельности Богословского, пополнились более чем 200 песнями, двумя десятками опер и оперетт, симфониями...
Забегая вперед, скажу, что когда Никите Владимировичу стукнуло 85, то вдруг президент Ельцин пожаловал ему орден «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени.
Награждение Богословский воспринял с присущим ему юмором: «Орден 4-й степени? Да это же намёк на мой возраст! Я — осётр 4-й степени свежести...»
— Острым на язык был мужик! — восхищенно произнес Казаченко.
—Не без этого, впрочем, острый язык—лишь гонец интеллекта... В 1970 году, вслед за назначением Михалкова председателем правления Союза писателей СССР, в Комитет поступила анонимка. Автор сообщал, что всем членам правления стало известно, что Сергею Владимировичу за плодотворную работу на органы госбезопасности пожаловал чин генерала. Его, дескать, даже кто-то видел в окне личного кабинета на Лубянке, когда он облачался в генеральский мундир, увешанный орденами и медалями. Каждый год 20 декабря — в день создания органов ВЧК—КГБ — Михалков собирает в своем кабинете особо приближённых лиц и первый тост произносит во славу органов госбезопасности, заявляя, что себя тоже считает чекистом...
Для руководства Пятого (идеологического) управления КГБ СССР, которое в то время держало под прицелом всю интеллигенцию страны, в том числе и творческие Союзы писателей, композиторов, художников, не было секретом, что распространителем слухов о принадлежности Михалкова к органам гэбэ (что соответствовало действительности!) является композитор Богословский.
В КГБ восприняли анонимку как очередной розыгрыш Богословского, несмотря на то, что исполнена она была не рукой композитора. А все потому, что Никита Владимирович хорошо знал, что такое графология, и как умело ею пользуются эксперты Пятого управления. К тому же, юристы предупреждали...
Как оказалось, анонимка была лишь пристрелочным выстрелом, а «огонь на поражение» не заставил себя ждать.
Широко известен розыгрыш Богословского,
В телеграмме сообщалось, что через месяц Сергею Владимировичу Михалкову будет присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и Золотой медали. Учтено было даже время поступления телеграммы в правление Союза писателей — она пришла, когда Михалков находился в отпуске и был недосягаем и, главное, — в блаженном неведении!
В телеграмме предлагалось провести чествование новоиспеченного Героя широко, не считаясь с затратами, придав событию достойный случаю мощный общественный резонанс.
После этого во всех творческих Союзах пошли обсуждения, пересуды, обмен мнениями. Все ждали возвращения кандидата в юбиляры...
Ко времени возвращения Михалкова в Москву вся столичная богема уже свыклась с тем, что награждение неминуемо.
На этом и был построен богословский расчет: чем больше людей будет знать о предстоящем награждении, тем больше будет звонков и поздравлений в адрес юбиляра. Как следствие— тем больше он сам уверует в то, что награждение — не блеф, но явь, которая вот-вот обретет реальные очертания в виде золотого пятиконечника звезды рядом с орденским платиновым барельефом Вождя на лацкане пиджака...
Через день-два после возвращения Сергея Владимировича из отпуска к нему в кабинет явилась представительная делегация из маститых писателей, литераторов и композиторов во главе с первым заместителем Марковым.
Он выступил вперед и от имени присутствующих произнёс панегирик, по окончании которого прозрачно намекнул, что наиболее преданные юбиляру и социалистическому реализму творческие работники не отказались бы выразить свою радость во время застолья.
Михалков с готовностью достал из шкафа дежурную бутылку коньяка.
«Ну, нет, Сергей Владимирович! Бутылкой коньяка вы на этот раз не отделаетесь! — запротестовала публика. — Стол, и только обильный стол в хорошем ресторане может стимулировать красноречие поклонников вашего таланта... Тем более, Никита Владимирович Богословский уже положил на музыку здравицу в вашу честь...»
Богословский—сама скромность—притаился серой мышкой в углу и только головой кивал. Всем своим видом старался показать, что он — человек маленький, случайно оказавшийся в этой представительной делегации маститых ходоков...
В общем, то, что тогда Богословскому удалось выставить из денег Михалкова, — факт широко известный. Накрыл-таки Сергей Владимирович стол в подмосковном ресторане «Русь»...
Но, повторяю, товарищи офицеры, о том, что Михалков вынужден был устроить банкет по случаю присвоения ему звания Героя, знали все. А вот о том, что произошло там, в банкетном зале, известно было немногим, а сегодня об этом помнят единицы...
Мы за ценой не постоим...
Наталья Кончаловская, жена Михалкова, решила появиться на званом ужине в обновке. Заказала портнихе роскошное платье, ну, там рюшечки, оборочки всякие. Но главное достоинство наряда было в ткани. Ткань, разумеется, импортная, была немыслимо дорогой и, конечно же, редкой.