Кгб

Белоярский Павел Николаевич

– стой!
– крикнул я и бросился за ним. но Прохор меня не слышал, он смеялся как бесноватый и бежал вверх по лестнице. однажды я уже так бегал за ним, тогда его тащили летучие мыши, о том, что происходит с ним сейчас, я мог только догадываться. вдруг заработал лифт, я бросился вниз, лифт открылся, но он был пустым. о нет! я его упустил. я на всякий случай пробежался по этажам, но естественно Прохора нигде не было. как же я мог так облажаться? я вышел на улицу и закурил, что же я натворил, теперь у нас нет ни Прохора, ни стража! вдруг из-за угла выскользнула какая то темная фигура и начала двигаться в моем направлении. я сжал кулаки, возможно сейчас мне придётся драться. пятки и депутата больше не было, но в городе все еще было не спокойно, фашистов и отморозков хватало, да и алкаши никуда не делись. а темной ночью в

пустынном дворе, вряд ли он подойдет просто попросить сигаретку. тень подходила все ближе, на всякий случай я решил ударить первым.

– эй Герман, ты че тут стоишь?
– раздался знакомый голос. я поднял глаза и понял, что чуть было не огрел Прохора, а это именно он подошел ко мне.

– курю.
– ответил я.

– ты чето в подъезд ломанулся.
– сказал черный.

– я подумал, что ты домой, а потом сам не заметил, как у киоска с пирожками оказался.
– твою мать! как же я мог забыть про телепортацию на небольшие расстояния, которую катализатор устраивает с теми, кто не был в аномалии. теперь нужно было закачивать обряд.

– будешь еще?
– спросил я.

– давай.
– с готовностью ответил черный. снова выпили. а этом вермут и закончился.

– пошли в круглосуточный киоск.
– предложил Прохор.

– пивка купим.
–

– пошли.
– согласился я. мы двинулись на трамвайную остановку, где и находился киоск, когда начнет работать катализатор я не знал, дальнейших инструкций Машутскому не удалось получить, но все должно решиться в эту ночь. мимо нас пронесся какой-то оборванец с горящими, как у волка глазами, он был больше похож на животное, чем на человека, видимо очередной урод налакался портвейна, когда уже эта гадость переведется в нашем городе?

– таких надо убивать!
– прошипел Прохор, вынимая скальпель.

– пошли пошли пошли.
– прошептал я, уводя черного подальше от потерявшего человечность биоробота. в таком состоянии они могли разорвать и голыми руками. мы вышли на остановку, время было без пяти три, теперь я сам знал, что нужно делать. для начала надо дождаться трех.

– давай перекрим.
– сказал я.

– а ты знаешь, что наш мир не един?
– спросил я у Прохора, чиркая зажигалкой.

– да уж этой ночью заметил.
– ответил он.
–

– и от чего-то мне кажется, что во множественности этих миров и кроется мое истинное предназначение.
–

– через пять минут подъедет трамвай.
– начал объяснять я.

– он привезет тебя к твоему предназначению.
–

– я один не поеду.
– запротестовал Прохор.

– ты должен!
– холодно ответил я. вдали что-то засветилось, и в правду на остановке показался трамвай. за рулем сидел Петр Федотов, а точнее его душа.

– привет Герман!
– радостно крикнул он, высовываясь из кабины.

– привет Петя.
– сказал я. дверь открылась, и Прохор на ватных ногах поплёлся внутрь. это он только, когда говорил об оккультизме был таким смелым, а столкнувшись с ним лицом к лицу, очко то поджал, да любой подожмет на его месте, проблема людей в том, что недостаток знаний порождают суеверия, суеверия порождают приметы и предсказания, а предсказания порождают надежду, или страх!

– там между миром теней и изнанкой мироздания должен быть какой-то маленький островок.
– начал объяснять я.

– понял, о чем ты.
– кивнул Петр.

– вот там его и оставь.
– сказал я. мертвый водитель несуществующего трамвая помахал мне рукой и транспорт, бороздящий измерения сорвался с места. я же поплелся домой. утром Прохор проснется в собственной постели, как ни в чем не бывало, и ощущение тройственности миров не покинет его никогда. зато теперь он сможет чувствовать каждую собаку, проникшую из нашего мира в какой ни будь хроноэктаз, а при необходимости и вытаскивать ее домой. на трассе было пустынно, откуда то вырвалась одинокая машина и проехала сквозь меня. неужели я опять угодил в аномалию? я перешел дорогу и увидел будку регулировщика возле светофора. я все-таки перепрыгнул в старый знакомый советский хроноэктаз. я вытащил из сумки шкалик и потребил его. через пару минут в голове, помутнело, я покачнулся и проклятая будка пропала. я был дома, а в небе занимался рассвет, и это был не просто рассвет, это был рассвет новой счастливой жизни...

эпилог.

все

в жизни Александра Афанасьевича Серебрякова, было просто замечательно. раскопки шли полным ходом, каждая новая находка приносила профессору все больше и больше славы. его именем начали интересоваться мировые университеты, так же археолог и историк был номинирован на Нобелевскую премию по археологию, и вот вот в октябре должно было состояться его премирование, но сказка закончилась так же неожиданно, как и началась. город просто на просто неожиданно исчез, ровно через год после того, как появился. древнего города просто не стало: пропали и постройки, и предметы быта, и транспорт, и оружие, и даже материал, перенесенный в лабораторию тоже неожиданно исчез. Как и тогда, в раскопе той ночью дежурили Камешкин и глюк. они и сообщили Серебрякову об исчезновении города! от города не осталось ничего, и СМИ быстро раструбили об этом по всему миру. это был полный крах карьеры, мало того, что теперь профессору не светит ни Нобелевская, ни какая либо еще премия, теперь его еще обвинят в фальсификациях и мистификациях. по интернету быстро поползли шутки, якобы Серебряков заключал контракт на год с гастарбайтерами, которые выстроили для него город под землей, а потом жадный профессор отказался платить Таджикам, и те за одну ночь разнесли весь город. ведущие специалисты спешно покидали раскопки, не желая иметь не малейшей причастности к этому позору. даже студенты бежали с объекта, смеясь профессору в лицо.

– но ведь был же город!
– задыхаясь кричал Серебряков.

– и мы вместе изучали его!
– но научная общественность лишь хохотала над стариком, кляня мистификатором.

в отчаянии Серебряков лично спустился в раскоп, где когда-то прибывал открытый им город. он надеялся найти там хоть какое-то доказательство того, что город был, а не приснился всему миру!

– ведь не может быть так, чтобы все разом исчезло!
– думал профессор.

– что-то да должно остаться.
– но ничего не было, лишь камни, Щебень, да гранит. Серебряков прополз до самого конца шахты. старика мучала тяжелая одышка, возраст уже был ни тот, чтобы лазить по раскопам. Александр Афанасьевич сел на какой то камешек и начал думать о своей нелегкой жизни. кто же сыграл с ним такую злую шутку? подарил год счастья, а потом забрал все! в один миг. вспомнились случаи, произошедшие в начале прошлой весны, когда в Эгейском море неожиданно появился остров со странной растительностью и атмосферой, а в Австралии появилась бухта тюрьма, в которую были заключены странные существа, потом все это в один миг исчезло, оставив науке множество загадок. но его то город просуществовал целый год, да и не было в нем никаких странностей, все вполне материальное, похожее на современное. в самом углу у стены стояла пластиковая бутылка с какой то желтой жидкостью. профессор открыл ее и понюхал, это был сильный алкогольный напиток, наверное кто то из молодежи поправлял здоровье во время раскопок. вот это сейчас старому профессору совсем мы не помешала. он отбросил пробку и сделал смачный глоток, а потом еще один. жидкость оказалась чем то наподобие вермута, и приятно согрела внутренности профессора. сидеть дальше и горевать не было смысла, нужно было как то жить дальше, Серебряков поднялся и шатающейся походкой стал пробираться к поверхности. по дороге он неоднократно прихлебывал из бутылки. вдруг ноги его покачнулись, а рассудок на мгновение помутнел, Серебряков чудом не упал на пол. наконец он добрался до выхода, но путь ему преградила железная дверь. Александр Афанасьевич пощупал метал, такой был ему неизвестным. неужели Рязанские чиновники решили замуровать вход в раскопы, чтобы поскорее забыть об этом позоре, а что теперь делать старому профессору? он начал барабанить в дверь, но никто не слышал его, метал был очень тяжелым, он не пропускал никаких звуков.

– сим сим откройся!
– в отчаянии крикнул Серебряков, и о чудо! дверь распахнулась. Александр Афанасьевич шагнул внутрь и оказался в какой-то закрытой камере. тут же его обдало паром со всех сторон.

– дезинфекция завершена.
– сообщил женский синтетический голос, почему-то на старославянском языке. дверь из кабины открылась, и профессор оказался на каких-то ступеньках.

– начать шлюзование!
– снова ожил тот же голос. Александр Афанасьевич поднялся по лестнице и вышел в следующую дверь.