Киборги не умирают
Шрифт:
Местность, как местность.
Спустя пару часов после Золотого холма они вышли к очередной долине, так зажатой возвышениями, словно они старались выдавить ее из себя.
Интерес представляло строение, которое кому-то взбрело в голову выстроить в этом гиблом месте. Среди мха возвышался капитальный забор, имеющий не менее пяти метров в высоту. Вот такой заборчик.
— Пойду, гляну, — решился Антон, хотя поначалу склонялся обойти странную застройку.
— Что там смотреть? — Волобуев для убедительности придвинулся вплотную,
У Антона сложилось два предубеждения. Первое: голова амбала состояла из одной пасти. Второе: ел он один чеснок.
Куцый был солидарен, чтобы никто никуда не ходил.
Волобуев придвинулся еще, давя на Антона обширным чревом и давая попробовать его прочность.
— Давай обойдем, атаман, — предложил он на уровне приказа.
Кажется, на лету Антон превращался из атамана в "Эй, ты, атамана." — Вот что, ребята, — сказал он, наливаясь злостью. — Я дал себе зарок пройти через Перегон, и я его пройду насквозь. Если не хотите, счастливо оставаться, но меня прошу не беспокоить. Что касается тебя Волобуев. Ты знаешь, что такое ледокол?
Как ни странно, тот знал.
— Ты видел когда-нибудь ледокол, который боялся бы льда? Ты не видел никогда таких ледоколов, потому что таких ледоколов нет. В противном случае он должен называться как-то по иному. Считай, что перед тобой ледокол, а ты айсберг, и если ты сию же минуту не уберешься с моего пути, я перееду тебя пополам.
Так как гигант помедлил, он спокойно добавил:
— Это очень больно.
Он был гораздо меньше Волобуева, но в одночасье вдруг что-то изменилось в нем, проступила внезапно ничем не выдаваемая доселе мощь, так что сразу стало понятно, почему в смертельной схватке с оборотнями выжил именно он. Прозрение было столь очевидным, что гигант не выдержал, уступил, отшагнув в сторону.
Антон догнал его, слегка покоробив жирное брюхо металлическим прессом, пригладил ворот рубахи, так что на груди Волобуев потом обнаружил синяки и попросил:
— Не называй меня атаманом. Пожалуйста.
— Не буду, — гигант шумно сглотнул слюну.
Был в его жизни такой случай, когда он на спор одним ударом пудового кулака убил быка трехлетку, но сейчас он заробел, было что-то несокрушимое в стоящем перед ним человеке, хотя Волобуеву приходилось схватываться не на жизнь, а на смерть с людьми и покрупнее, но этот был какой-то совсем уж железный, и действительно при неповиновении мог пройти сквозь него.
С этого дня он перестал нажимать Антона атаманом.
Он стал называть его Ледокол.
Вблизи забор выглядел высоченным словно небоскреб. Железные листы громоздились друг на друга в несколько слоев, прихваченные толстыми сварочными узлами.
Работали грубо, кое-где даже прожгли сталь насквозь. Похоже было на галакс. Или серпер. Вещи для сварки не приспособленные совершенно.
Антон обошел забор кругом, но нигде не обнаружил даже намека на калитку. Тогда выбрав лист потоньше, постучал.
Старое
Антон продолжал стучать, хотя можно было перелезть через забор, раз никто не открывает. Он и сам не знал, почему он не полез сразу. Какое-то чутье говорило, что делать этого не надо.
Происходящее ассоциировалось у него с Проктавром, где человечество впервые за свою историю столкнулось с нуль-полосами. Переступит человек через такую, и нет человека.
Может этот забор и не нуль-полоса, но эффект может быть тот же. Что-то говорило ему, что за забором кто-то есть, и хозяин рано или поздно покажется.
Наконец с той стороны послышался душераздирающий скрип несмазанной двери и чьи-то шаги. Процесс сопровождался целой какофонией звуков, как-будто кто-то совершенно не умеющий играть на губной гармошке пытался это проделывать во всю силу легких, перемежая титанические потуги ударами в бубен.
— Ежели вы кроты или клоуны, убирайтесь к дьяволу. Здесь для вас поживы нет, клянусь Великим К.Г., -раздался сварливый голос. — Я самый могущественный шаман в долине, и у меня в доме обитает злой дух, он страсть не любит незваных гостей.
Считаю до трех и выпускаю.
— Подожди считать. Здесь нет ни клоунов, ни кротов, — так же громко ответил Антон,
— Мы — люди с каравана, который шел из Барража в Ахангаран.
— Что с караваном?
— Клоуны вырезали. Нас всего трое осталось.
— Чей был караван?
— Поджидай — камня.
— Что с ним?
— Убит вместе со всеми.
— А что ты скажешь на то, мил человек, что я собственными глазами видел Поджидая вчера живого и здорового?
— Это был клоун. Оборотни одели на себя личины убитых. Как же они тебя не тронули?
Внезапно сбоку, на границе пары страшно склепанных листов жести, где Антон был уверен, ничего нет кроме грубого сварного шва, со скрежетом отворилась крохотная калитка, выпуская довольно отвратительного на вид горбатого карлика.
Рост он имел не более метра. Одет в грязный полосатый халат, рассчитанный на нормальный рост, и полы которого волочатся по земле. Лицо можно было бы назвать лицом ребенка, если бы не дико растущая борода. На груди шамана наряду с уже известными барабаном и губной гармошкой висели гусли с прогнутой декой, глиняные свистульки и бог знает что еще.
— Думаешь, я их пустил? — Лицо шамана было непроницаемо, как показали дальнейшие события, этот человек не умел улыбаться. — Что я клоунов отличить не могу? — Внимательно оглядев Антона, он сказал. — Вижу, ты настоящий воин. Меня зовут Емелех. Скажи-ка, смелый воин, не видели ли твои люди в долине Веселого монаха.
Антон ответил, что нет.
— Ваше счастье, иначе никто из вас не ушел бы живым, — самодовольно бросил Емелех. — Это вам не с паршивыми оборотнями драться.
— В доме ты один?