Киевское танго
Шрифт:
Я выругался вместе с дядей Мишей. Просто он в голос, а я – про себя. Но не менее тяжело и страшно…
Что же с нами со всеми не так то…
Я ведь был. Был на первом разводе одесской криминальной полиции. Слушал Салоида, который говорил правильные слова, слушал губера… Е… твоя мать, я был с этими пацанами, когда они учились в полицейской школе. Я видел, как у них горели глаза, я видел, что когда они говорили о том, что хотят «змин в Краине» – это были не просто дежурные фразы. Мать твою так, да что с ними не так. Что с нами не так?
Б…
Как то сразу нахлынуло… Одесса… черт,
14
Группа Браво
Как же все мерзко. Мерзко…
Мне вдруг пришло в голову – это плохо, что украинская революция закончилась такой малой кровью. Это очень плохо, что во имя какого-то там… национального примирения – не повесили депутатов Рады, не начали мочить ментов… прокуроров, прочую, совершенно охреневшую в атаке сволочь. Что не ввели революционный трибунал со смертной казнью. Что дела – по-прежнему рассматриваются исходя из закона, а не революционной целесообразности. Да, я понимаю, мои слова звучат до крайности дико, но… вот как избавиться от таких как полковник, а теперь генерал Салоид? Как добиться того, чтобы они снова не всплыли, не обзавелись фальшивой справкой участника АТО, не сунули кому надо на лапу и снова не пролезли в начальство? А только так – убивать. Потому что иного пути – кажется, уже нет.
Да… я тоже в шоке. В шоке от всего от этого. Кто может что-то предлагать – предлагайте. Или – не ездите по нервам, и так хреново.
– То есть, если приезжает парень из другой страны и начинает искать контакты среди деловых, то…
Дядя Миша покачал сокрушенно головой
– То он сует голову в капкан. Одесса – это капкан, мальчики. Капкан…
– И все-же… – Юрец пододвинул фотографию пропавшего ближе к пожилому ювелиру – справки то можно навести. Если человек ни за что попал, зачем его в камере мордовать, согласитесь. Родители заплатят… они богатые.
Ювелир взял фотографию, посмотрел на нее… пьяные слезы текли по щекам… И что-то кололо в носу у меня… мне было бесконечно жаль всех нас… меня самого, Юрца… дядю Мишу… нас всех как будто разбросало взрывом… и мы сейчас, на краю света, в чужой нам стране – пытаемся как-то склеить свою разбитую взрывом жизнь, не понимая, что на чужбине сделать это невозможно. А кто-то, кто остался там – добивает… доедает нашу страну. И остановить
– Не говори ничего…
– Да я и не собираюсь… – сказал Юрец
Мы сидели в машине, оставленной нами на Ретире – к которой мы и вернулись. Стемнело…
– Знаешь, я знал Салоида… – сказал я – не так хорошо, но знал. Пару месяцев работал под его руководством. Это… я не скажу, что это монстр. Что это какой-то, до мозга костей испорченный человек. В сущности – он отличается от нас только тем, что мы уехали, а он остался. Но почему, когда стоит выбор между добром и злом – наше поколение в девяти случаях из десяти выбирает зло? Почему?!
– А мы то сами чем занимаемся?
…
– Мы ведь тоже нарушаем закон, верно? Я знал одного священника, так он мне сказал – не бывает больших и малых грехов, бывает грех и все. Вот мы и есть все… грешные
– Есть же какой-то… предел.
– Не… – Юрец закурил и приоткрыл дверь, чтобы сбрасывать пепел (стекла не опускались, бронированные) – нету. Это мы себя так успокаиваем, что есть какой-то предел и мы здесь, а они – там. Что мы лучше кого-то другого. А это не так. Мы все – порченые.
…
– Нас учили, что человек человеку брат, верно? А мы – слушали это, потом клали на это, воровали понемногу… кто бензин со служебной машины сольет, кто кусман мяса через забор мясокомбината перекинет… было ведь?
…
– Сначала за это наказывали. Потом перестали, потому что наказывать пришлось бы всю страну. А потом – объявили, что это все норм. Что кто успел тот и съел. Просто вышло так, что одни работают, скажем, в торговле, и им до халявы рукой подать, а другие… в больнице… или в милиции… или в армии служат. И что, одни халяву имеют – а другие на одну зарплату обламываться должны? Не… Ну, вот и понеслась душа в рай. И чего сейчас ручки то заламывать, и делать вид, как мы возмущены. Мы и сами такие же. Просто занимаемся этим в другом месте. Вот и вся разница между нами и ими…
Я вдруг вспомнил одну вещь. Я сидел в русскоязычном интернете – просто чтобы не забывать язык и поддерживать хоть какую-то связь с Родиной. И мне там, в блоге попалась статейка, в которой автор с таким неподдельным возмущением (дело перед выборами было) говорит о том, что он так не договаривался, на врачей-рвачей, на учителей, которые ничему не учат, на разбитые дороги, и сейчас он требует – верните мне все взад, и советскую медицину и советское образование… понятно, в общем, да? И мне подумалось, а кто ты такой, перхоть, чтобы с тобой кто-то о чем-то договаривался…
Да. Все верно. Мы урываем кусок – и они урывают кусок. И прежде чем искренне возмущаться, не мешало бы нам вспомнить и про свои грехи. Про свои куски, которые мы урвали… мы ведь их урывали, верно? Калым это называется. Жене на сапоги… на очередную выплату по ипотеке… да и просто… на что-то, помимо убогого потребительского набора, который нам положен. Ну, вот – и они урывают. Только мы – жене на сапоги или детей в школу собрать – а они на шубохранилище или на квартирку в Канаде. А суть одна. Потребности просто разные. Придут, те кто искренне возмущается сейчас коррупцией до власти – и у них потребности тут же поменяются. Закон жанра.