Кики Каллира и нарисованное королевство

Манданна Сангу

– Кики? Это ты?

Я просунула голову в кухню, где мама красила последний шкаф. Желтые пятна виднелись на ее одежде, руках, даже на темных волосах, точно таких же, как у меня, только ее волосы были короткие и подстрижены под каре, а мои – длинные и почти всегда собраны в хвост. Я бы тоже хотела себе стрижку как у мамы, но знала, что мои волосы будут постоянно падать на лицо, я начну постоянно теребить их, заправлять за уши, накручивать на палец и все такое прочее. Я уже и так обкусывала ногти, стоило их кончикам хоть немного отрасти, так что мне совсем не нужна

была еще одна назойливая дурная привычка.

– Ты похожа на лимонный пирог, – сообщила я маме хихикая. Затем схватила ее телефон со стойки и сфотографировала.

– Ужасно, – сказала она ласково. – Ты сама выбрала этот цвет.

– Он хорошо смотрится на шкафах, но довольно странно на человеке.

Нахмурившись, мама махнула широкой кисточкой в мою сторону. Я взвизгнула, когда капли холодной желтой краски попали мне на щеку и плечо.

– Ты права, – улыбаясь, согласилась мама, – на человеке это действительно выглядит довольно странно.

Она была совершенно несносна. И я усмехнулась в ответ.

– Итак, – продолжила она, бросая мне кухонное полотенце, чтобы я могла вытереть краску с лица, – почему ты вернулась так рано?

– О, я не могла вспомнить, заперла ли входную дверь, и была почти уверена, что тебя съел гусь, поэтому вернулась, чтобы все проверить.

Это было правдой, но я говорила веселым тоном, как будто считала произнесенное глупым и смешным. Мама знала о моей тревоге, навязчивых идеях, о необходимости что-то делать. Она всегда нормально относилась к этому и никогда не заставляла меня чувствовать себя неловко, даже в тот раз в прошлом году, когда я разбудила ее в четыре утра, наклонившись над ней, чтобы убедиться, что она все еще дышит. Мама просто сказала: «Что ж, я тоже так делала, когда ты была малышкой, так что, думаю, это расплата» – и позволила мне поспать в ее постели до утра.

Но я не думала, что мама знает, насколько мне плохо. Я никогда не говорила ей об этом. Не то чтобы мне не хотелось. Просто зачем ее беспокоить?

А еще, возможно, я не хотела говорить маме ничего, потому что она превратила бы это в Большую Проблему. В гигантское Нечто. А я не хотела, чтобы это было Нечто. Я хотела, чтобы это было Ничто, которое не разрушало бы мою жизнь, не делало меня несчастной, не превращало меня в ту, кого я больше не знаю. В настолько незначительное Ничто, что оно очень скоро пройдет, и я снова стану жизнерадостной.

Прищурившись, мама проигнорировала мою чепуху про гуся и перешла сразу к самой важной части.

– Ты настолько беспокоилась о том, заперла ли входную дверь, что бросила своих друзей и вернулась домой?

Мне не хотелось ей лгать, поэтому я уклонилась от темы, сказав:

– Ну, мне еще стало немного не по себе. Сегодня очень жарко.

И то и другое было правдой.

– Кики…

– Кстати! – с энтузиазмом воскликнула я, беспардонно перебив ее, прежде чем разговор принял нежелательный оборот. – Ты не поверишь, что мне сегодня сказала Эмили! У ее мамы будет еще один ребенок.

Мама

тут же переключилась. Конечно, это было круто, что у Эмили будет маленький брат или еще одна сестра, но на самом деле дети были мне не слишком интересны. А вот мама их любила. Я была почти уверена, что она завела бы как минимум пять собственных, если бы мой отец не умер до моего рождения.

– Еще один малыш! – проворковала мама. – Дай-ка мне телефон, утенок. Я напишу Мэй и узнаю, не нужно ли ей чего-нибудь.

– Можно я пороюсь в твоих чистых блокнотах, пока ты разговариваешь по телефону? У меня закончилось место в альбоме.

– Да, конечно.

Я оставила ее радостно набирать сообщение маме Эмили и поднялась в комнату, которую она использовала в качестве домашнего офиса. Мама занималась анимацией и обычно ходила в студию, чтобы поработать над проектом с командой других художников-мультипликаторов, но еще она немного преподавала и старалась работать из дома, когда могла. Поэтому ее домашний офис был забит студенческими эссе, раскадровками, грудами исследовательских материалов, полками с книгами; еще там разместились блестящий компьютерный монитор и графический планшет, а также целая полка с пустыми тетрадями и блокнотами.

Чтобы добраться до нужной полки, мне пришлось обойти стопку книг. На самом верху лежала знакомая мне «Иллюстрированная книга индийского фольклора: Том I» – огромная и красивая, та, что мама читала мне, когда я была маленькой. И да, это был только первый том. Как оказалось, у мамы имелось целое собрание индийского фольклора: истории о чудовищах, о богах и героях, о богинях, которые ездили верхом на львах, о демонах, похищавших принцесс, о королях и королевах, о городах и злобных шакалах и… ну, в общем, о многом другом.

Мне нравились эти истории. Они были особенными для мамы: на них она выросла в Карнатаке, на юге Индии, где провела половину своей жизни, прежде чем переехать сюда. У нас с мамой было не так уж много общего, но любовь к искусству и мифологии была тем, что нас объединяет.

Положив «Иллюстрированную книгу индийского фольклора: Том I» обратно на стопку, я проверила полку с чистыми блокнотами. Там лежало несколько подходящих, но я все равно продолжила поиски. Как воин выбирает свой меч или ведьма – свою палочку, так я, Кики Каллира, должна была выбрать свой новый альбом для рисования. К этой задаче нельзя было относиться легкомысленно. Неправильный выбор мог обернуться гибелью Вселенной!

А потом я нашла его. Красивый, переплетенный белыми пружинами, с двумя сотнями толстых листов чистой белой мелованной бумаги. Обложка выглядела идеальной: мягкой, маслянисто-желтой, цвета вечернего солнца.

Как же приятно и легко быть жизнерадостной девочкой! Еще совсем недавно я легко могла засыпать по ночам. Мне не нужно было осматривать весь дом только потому, что я краем глаза увидела какую-то тень; в мозгу не начинало скрести, если книга на полке лежала корешком внутрь. Почему я больше не такая?